Будь любезен утекай как вода любезный

Базаров вернулся, сел за стол и начал поспешно пить чай. Оба брата молча глядели на него, а Аркадий украдкой посматривал то на отца, то на дядю.

— Вы далеко отсюда ходили? — спросил наконец Николай Петрович.

— Тут у вас болотце есть, возле осиновой рощи. Я взогнал штук пять бекасов; ты можешь убить их, Аркадий.

— А вы не охотник?

— Вы собственно физикой занимаетесь? — спросил, в свою очередь, Павел Петрович.

— Физикой, да; вообще естественными науками.

— Говорят, германцы в последнее время сильно успели по этой части.

— Да, немцы в этом наши учители, — небрежно отвечал Базаров.

Слово германцы, вместо немцы, Павел Петрович употребил ради иронии, которой, однако, никто не заметил.

— Вы столь высокого мнения о немцах? — проговорил с изысканною учтивостью Павел Петрович. Он начинал чувствовать тайное раздражение. Его аристократическую натуру возмущала совершенная развязность Базарова. Этот лекарский сын не только не робел, он даже отвечал отрывисто и неохотно, и в звуке его голоса было что-то грубое, почти дерзкое.

— Тамошние ученые дельный народ.

— Так, так. Ну, а об русских ученых вы, вероятно, но имеете столь лестного понятия?

— Пожалуй, что так.

— Это очень похвальное самоотвержение, — произнес Павел Петрович, выпрямляя стан и закидывая голову назад. — Но как же нам Аркадий Николаич сейчас сказывал, что вы не признаете никаких авторитетов? Не верите им?

— Да зачем же я стану их признавать? И чему я буду верить? Мне скажут дело, я соглашаюсь, вот и все.

— А немцы все дело говорят? — промолвил Павел Петрович, и лицо его приняло такое безучастное, отдаленное выражение, словно он весь ушел в какую-то заоблачную высь.

— Не все, — ответил с коротким зевком Базаров, которому явно не хотелось продолжать словопрение.

Павел Петрович взглянул на Аркадия, как бы желая сказать ему: «Учтив твой друг, признаться».

— Что касается до меня, — заговорил он опять, не без некоторого усилия, — я немцев, грешный человек, не жалую. О русских немцах я уже не упоминаю: известно, что это за птицы. Но и немецкие немцы мне не по нутру. Еще прежние туда-сюда; тогда у них были — ну, там Шиллер, что ли, Гётте. Брат вот им особенно благоприятствует. А теперь пошли всё какие-то химики да материалисты.

— Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта, — перебил Базаров.

— Вот как, — промолвил Павел Петрович и, словно засыпая, чуть-чуть приподнял брови. — Вы, стало быть, искусства не признаете?

— Искусство наживать деньги, или нет более геморроя! — воскликнул Базаров с презрительною усмешкой.

— Так-с, так-с. Вот как вы изволите шутить. Это вы все, стало быть, отвергаете? Положим. Значит, вы верите в одну науку?

— Я уже доложил вам, что ни во что не верю; и что такое наука — наука вообще? Есть науки, как есть ремесла, знания; а наука вообще не существует вовсе.

— Очень хорошо-с. Ну, а насчет других, в людском быту принятых, постановлений вы придерживаетесь такого же отрицательного направления?

— Что это, допрос? — спросил Базаров.

Павел Петрович слегка побледнел. Николай Петрович почел должным вмешаться в разговор.

— Мы когда-нибудь поподробнее побеседуем об этом предмете с вами, любезный Евгений Васильич; и ваше мнение узнаем, и свое выскажем. С своей стороны, я очень рад, что вы занимаетесь естественными науками. Я слышал, что Либих сделал удивительные открытия насчет удобрения полей. Вы можете мне помочь в моих агрономических работах: вы можете дать мне какой-нибудь полезный совет.

— Я к вашим услугам, Николай Петрович; но куда нам до Либиха! Сперва надо азбуке выучиться и потом уже взяться за книгу, а мы еще аза в глаза не видали.

«Ну, ты, я вижу, точно нигилист», — подумал Николай Петрович.

— Все-таки позвольте прибегнуть к вам при случае, — прибавил он вслух. — А теперь нам, я полагаю, брат, пора пойти потолковать с приказчиком.

Павел Петрович поднялся со стула.

— Да, — проговорил он, ни на кого не глядя, — беда пожить этак годков пять в деревне, в отдалении от великих умов! Как раз дурак дураком станешь. Ты стараешься не забыть того, чему тебя учили, а там — хвать! — оказывается, что все это вздор, и тебе говорят, что путные люди этакими пустяками больше не занимаются и что ты, мол, отсталый колпак. Что делать! Видно, молодежь точно умнее нас.

Павел Петрович медленно повернулся на каблуках и медленно вышел; Николай Петрович отправился вслед за ним.

— Что, он всегда у вас такой? — хладнокровно спросил Базаров у Аркадия, как только дверь затворилась за обоими братьями.

— Послушай, Евгений, ты уже слишком резко с ним обошелся, — заметил Аркадий. — Ты его оскорбил.

— Да, стану я их баловать, этих уездных аристократов! Ведь это все самолюбивые, львиные привычки, фатство. Ну, продолжал бы свое поприще в Петербурге, коли уж такой у него склад. А впрочем, Бог с ним совсем! Я нашел довольно редкий экземпляр водяного жука, Dytiscus marginatus, знаешь? Я тебе его покажу.

— Я тебе обещался рассказать его историю, — начал Аркадий.

— Ну полно, Евгений. Историю моего дяди. Ты увидишь, что он не такой человек, каким ты его воображаешь. Он скорее сожаления достоин, чем насмешки.

— Я не спорю; да что он тебе так дался?

— Надо быть справедливым, Евгений.

— Это из чего следует?

И Аркадий рассказал ему историю своего дяди. Читатель найдет ее в следующей главе.

Источник

Нехудожник — Будь любезна

Слушать Нехудожник — Будь любезна

Слушайте Будь любезна — нехудожник. на Яндекс.Музыке

Текст Нехудожник — Будь любезна

Это всё начиналось обычным весенним утром
Чтоб потом стать основой трагического романа:
Мне одиннадцать лет и на мир я смотрю как будто
В нём есть только любовь, о которой пиздят сериалы.

Ты была чуть постарше, но я забивал на это
А три года спустя вовсе сделалось как-то похер.
Хотя каждый мудак нам с тобой раздавал советы
За глаза называя заучкой и стрёмным уёбком.

Я срывался на крик, запивал барбитуру водкой
Ты садила цветы, я садил алкоголем печень.
Твой отец причитал, мол «едва ли гожусь в подмётки»
Я ему отвечал, что в подмётки едва ли мечу.

Я пытался дружить с твоим ебаным лучшим другом
Чтоб не стать им потом. Прожигал эту жизнь нетрезвым.
Но порой ты брала и хватала меня за руку
В своих робких потугах суметь уберечь от бездны.

И не знаю, как дальше, но чувствую — будет хуже
Чем в сопливых рассказах из ранга «все вскрыли вены».

Если вдруг ты поймёшь что ни капли тебе не нужен —
Просто выстрели в сердце, а после
Найди
Замену.

да, ты будешь ведома Аллахом, Христом и Буддой
но, любимая, помни откуда начало взято: —

мне почти 20 лет. я тобой дорожу, как будто
у меня есть на это причин не один десяток.

ты была чуть постарше, но возраст, считай, пустое,
возраст значим едва ли, едва ли он ощущаем.
без тебя я искал правды в том, что гроша не стоит,
а с тобой — позабыл кто, кому и зачем вещает.

водки было с лихвой, только градус меня не торкал; —
ты сажала цветы, я сажал алкоголем печень.
твой отец причитал, мол «ничтожество, хули толку»,
добавляя, что путь прямо в пекло мне обеспечен.

и без мазы, как дальше, но чувствую — будет хуже
чем в рассказах из ранга «все вскрылись, закончив бездной».

если вдруг ты поймёшь, что ни капли тебе не нужен —
застрели меня сразу, пожалуйста, —
будь так любезна.

Источник

T-Fest — Скандал

Новости от зайчат

Новости от ZaycevNews

Другие треки этого исполнителя

Сборники

«Музыка стала ширпотребом»: Барецкий о Шнурове, Западе и фильме «Жмурки 2»

Музыкальная платформа ZAYCEV NEWS подготовила масштабное интервью с популярным шоуменом. О том, каково это — пить со Шнуровым, в чем проблема современных исполнителей, почему Моргенштерну не стать вторым Цоем и кто появится в фильме «Жмурки 2» — читайте в первой части интервью.

*Стас Барецкий — российский музыкант и шоумен. В свое время исполнитель был участником электронного проекта «Елочные игрушки», а также выступал в составе группировки «Ленинград». В период с 2000 года по настоящее время Барецкий представил десять сольных студийных альбомов. Известем своим эпатажным поведением и резкими высказываниями, а также талантом рвать зубами алюминиевые пивные банки.

ZAYCEV NEWS (ZN): На каком сейчас этапе ваша музыкальная карьера? Есть какие-то планы, анонсы?

Стас Барецкий: Вы очень вовремя мне позвонили, буквально на днях я записывал песни. Записал три, где-то пять у меня уже есть. Они такие, танцевально-музыкальные. Хочу альбомчик сделать.

А недавно у меня вышла песня, посвященная моей дочери Грете Тунберг — известной экозащитнице. Она на английском языке. Мне вообще понравилась идея записывать на английском. Ну, естественно, с таким а-ля Мутко произношением. Я слова запоминаю на английском легко, но произношение у меня очень плохое.

Сейчас у меня интерес опять какой-то появился к музыке, но думаю, что с ней уже пора завязывать. У меня не настолько была бурная карьера, чтобы я сказал: «Все, я завязываю с музыкой». Как, допустим, Коля Басков сказал бы: «Все, я музыкой больше не занимаюсь, я теперь занимаюсь похоронами людей». Вот он бы ушел и все стали бы об этом говорить. Естественно, о моем уходе практически никто ничего не говорит. Да я и не уходил. Да я и не считаю, что я еще приходил в музыку, в том смысле, что я еще не выстреливал.

«Но знаете, в чем преимущество человека, который еще не выстрелил, перед человеком, который уже выстрелил? Человек, который уже выстрелил, он уже все — выстрелил. У него уже потолок взят»

Я считаю, что я еще ничего не сделал в музыке, хотя я открыл такой жанр — турбошансон. Видимо, в этом направлении и буду делать свои проекты, потому что изобретать что-то новое смысла нет, все уже изобретено до нас. Вообще, может быть, знаете, Стас Барецкий — группа «Турбошансон». Или просто — группа «Турбошансон».

ZN: Расскажите о вашем участии в группировке «Ленинград». Вы работали вместе, работали со Шнуровым, ездили вместе на гастроли. Как это было?

Барецкий: Я как раз познакомился с «Ленинградом», когда Шнуров хотел завоевать весь мир. Я попал в то время, когда они ездили в зарубежные гастроли, давали концерты в Америке. Когда он меня позвал в группу, я отказался. Прошел где-то месяц, мы со Шнуром бухали, в Москву ездили бухали, да везде. Он мне как-то сказал, какие они зарплаты получают, и тогда я согласился.

Шнуров мне как-то говорит: «Приезжай к американскому посольству, будем оформлять визу». Когда с документами вопрос был решен, мы отправились в большой тур по штатам.

Лос-Анджелес показался мне большой деревней, в которой много чудаков. Оттуда мы поехали в Голливуд, потом поехали в Лас-Вегас. Но там мы выступали в каком-то клубе, как мне сказали, на окраине, поэтому я не видел этих казино и всего такого.

Я еще потерялся там, напился водки и потерялся. Мы пошли в какой-то Макдоналдс и я там остался. Сижу на обочине и слышу — «Сектор газа» играет на всю Америку. Песня была «Пора домой». Вижу — едет золотого цвета огромный кабриолет, в нем четыре морды, русские рожи. А это местные эмигранты, бандюганы, они этих американцев там так шугают, будто девяностые и не закончились. Они специально поехали меня искать. Мы сели в этот кабриолет, они первым делом достали мне бутылку водки и я прям с горла хреначил эту водку! И они повезли меня на концерт.

Ездили по Америке, конечно, ужасно, потому что там есть такие районы, как Купчино, как Новогиреево.

«Я так понял, что бедные везде живут бедно, богатые везде живут богато».

А полиция у них, я вам скажу, это не наша полиция. Они на всех смотрят, как на потенциальных террористов. Они готовы применить оружие, даже если ты просто пошевелишься. Там такие люди живут, что они уже заранее делают вас виноватыми в том, что вы к ним прилетели. Я понял, что Америка — это такая страна «сама в себе», они в своем мире варятся и им на всех других насрать.

А в Германии мне понравилось! У них привычка есть забавная — похмеляться перед работой. Они берут рульку свиную и огромную кружку темного пива. Это по утрам, представляете?! У них там культ алкоголя, они любят выпить, как итальянцы. Я когда был во Флоренции, меня убило, что они вино пьют, как воду, и на улицах у них играет классическая музыка.

«У каждой страны своя специфика. Только в России все мрачные, все такие серые. А за границей люди интересные».

ZN: Шнуров действительно такой, каким мы его видим в интернете — разгильдяй и пьяница? Или это только образ?

Барецкий: Когда мы ездили, он такой и был. Я с ним рано познакомился, я его знал еще до того как он меня в «Ленинград» позвал. В принципе, он такой раздолбай, да. Мы бухали по кабакам постоянно. Сейчас, конечно, он изменился. Но я и сейчас с ним не теряю связь, постоянное общение поддерживаю. То, что меня не позвали потом в новый состав «Ленинграда», я не обиделся. Я понимал, что Шнуров хочет изменить эту группу. Он добавил Юлию Коган, я понял, что он хочет сделать такой более попсовый проект. Хотя мне старый «Ленинград» нравился больше, когда мы выходили на сцену пятнадцать человек, пьяные в жопу, и что только не творили!

Мы выходили на сцену пятнадцать человек, пьяные в жопу, и что только не творили.

ZN: Получается, с «Ленинградом» вы перестали сотрудничать, потому что они решили поменять направление. Вы по этой же причине перестали сотрудничать с «Елочными игрушками»?

*»Елочные игрушки» — электронный музыкальный проект, созданный в 1997 году Александром Зайцевым и Ильей Барамия. Совместно с коллективом Стас Барецкий записал и выпустил альбом «Электронщина», после чего покинул группу.

Барецкий: Там дело было не в стиле. С «Ленинградом» мы расстались, потому что они решили сменить имидж. Мы разговаривали и Шнуров сказал: «Понимаешь, ты будешь там на сцене стулья ломать, банки грызть. Сейчас у нас тема другая». Я сразу понял его. Что касается «Елочных игрушек», мы записали альбом и о нас стали писать, стали звать на концерты. Но «Елочные игрушки» — парни, очень любящие музыку, и они не хотели бабки зарабатывать.

Потом у них появилось много других проектов и наш ушел на второй план. Мы стали забивать на концерты. Я тоже в чем-то виноват, потому что ушел в «Ленинград» и у меня тоже начались концерты, гастроли. Я стал зарабатывать бабки, а они такие парни, что им было интереснее открывать что-то новое, экспериментировать. Но мы с ними не ругались, не ссорились, остались друзьями, но как-то наши дороги разошлись.

ZN: А к современным популярным исполнителям вы как относитесь, которых молодые сейчас слушают? К тому же Моргенштерну, например?

Барецкий: Что касается современных музыкантов и вообще современной музыки, вы знаете, мне кажется, что музыка стала ширпотребом. В том смысле, что сейчас вообще трудно стать мегазвездой. Время мегазвезд прошло. Допустим, какой звездой был в свое время Шнуров! Он был мегазвездой! Сейчас, с развитием интернета, быть мегазвездой очень сложно. Вы посмотрите на тот же TikTok, где человек за какой-нибудь ролик становится популярным. Этот ролик начинают везде постить и человек становится мегазвездой, но на один-два дня. Появляется следующий ролик и все по новой.

«А музыкантам сейчас вообще тяжело, потому что, если ты народ не прикалываешь, если у тебя нет какой-то фишки, у тебя не будет просмотров. Если ты не колешься, не отрезаешь себе какие-то члены своего тела, если ты не трахаешь телок, то тебя не будут смотреть, ты просто неинтересен».

Просто слушать песни — конечно, какие-то два подписчика будут. Но сейчас, знаете, такое время разделения на подписчиков. Абсолютно стало такое контентное творчество — творчество для подписчиков.

И появится потом второй Моргенштерн, тоже с хорошим баблом, его тоже будут слушать, но это ненадолго. Сейчас многие говорят, что Моргенштерн станет кумиром, как Виктор Цой, но это неправда. Виктором Цоем стать уже практически нереально, потому что сейчас люди уже не хотят перемен, а если говорят об этом, то лукавят, потому что, какие перемены? Перемены в какую сторону? У нас уже невозможно ничего поменять, потому что настолько все засрали, уже все сп*****и, всю нефть и весь газ.

Поэтому, в чем ты герой? Что ты можешь изменить? Ну поставят у власти другого человека, а что изменится, Запад будет лучше к нам относиться? Так запад также в полной заднице. Посмотрите на них, у них сейчас пандемийные ограничения еще жестче, чем у нас в России. Они сами там сейчас бьются в истерике и спрашивают: «Где демократия»? А демократия кончилась тогда, когда началась эпидемия.

А к самому Моргенштерну я нормально отношусь, он нормальный парнишка, вполне себе стебный, очень интересный. Я, кстати, фильм буду снимать, я его туда позвал, он согласился. Про бабки вообще вопросов не было, просто за интерес чувак снимется. А почему нет! Я ему сценарий рассказал, это черная комедия будет. Он сказал: «Да, круто».

ZN: Это будет фильм «Жмурки 2»?

Барецкий: Это «Жмурки 2», да. Изначально мне из всех фильмов Балабанова больше всех нравился «Жмурки», потому что, мне кажется, он ближе всех к реальности. Этот фильм именно про бандюганов. Он, во-первых, с юмором, а я обожаю фильмы с юмором, я фильмы без юмора вообще не могу смотреть. Он с элементами черной комедии, это я тоже обожаю. Во-вторых, там есть и какие-то жесткие моменты. Как человек, прошедший девяностые, я и в стрелках участвовал, и похоронами занимался, я просто видел это все и вот эти два парня — Дюжев и Панин, когда он еще был нормальным Паниным, они прям братки-братки из девяностых.

Поэтому «Жмурки» мне нравится и поэтому я хочу и буду снимать «Жмурки 2». Это будет абсолютно черная комедия, там будут и трансгендеры, и Моргенштерн, и все, кто захочет. У меня сценарий просто так расписан, что его еще можно растянуть на целый сериал, он резиновый, там столько историй. Будет круто!

От редакции: в следующую пятницу, 29 октября, на музыкальном портале ZAYCEV NEWS выйдет вторая часть интервью с российским музыкантом и шоуменом Стасом Барецким. Популярный исполнитель расскажет о своем похоронном бизнесе, инциденте с певицей МакSим, Путине, почему авторитетные артисты превращаются в клоунов, а также замене малинового пиджака. Не пропусти!

*Благодарим за содействие в подготовке интервью лейбл ООО «Цезис».

Обложка: фото предоставлены правообладателем

125315, г. Москва, ул. Лизы Чайкиной 6
+7 (985) 211-85-11 По общим вопросам:
admin@zaycev.net По вопросам взаимодействия с Правообладателями
e-mail: legal@zaycev.net подписаться на нас:

Источник

Будь любезен утекай как вода любезный

—>Тексты песен премьер 2021 —>