Сайт «Любимый Детский» создан для популяризации современной детской литературы.
Наша миссия — донести хорошие детские произведения до адресата — детей, ради которых эти тексты и были написаны.
Для публикации на сайте «Любимый Детский» мы отбираем только самые интересные произведения детской тематики, которые находим в открытых источниках. Кроме того, мы с удовольствием публикуем произведения , которые присылают нам сами авторы.
Если Вы пишете стихи, сказки и другие произведения для детей, и хотите , чтобы они появились на сайте «Любимый Детский», напишите нам, и мы обязательно с Вами свяжемся, а вскоре Ваши произведения появятся на страницах сайта, где они гарантировано дойдут до детской аудитории.
Мы уважаем авторское право. Если Вы обнаружили свое произведение на страницах сайта, и по какой-бы то ни были причине не желаете, чтобы оно было здесь опубликовано, обязательно напишите нам, и мы удалим Ваш текст в течение суток.
Мы очень ценим современных Авторов , пишущих для детей, любим Вас, и желаем Вам добра и творческих успехов!
Источник
Гончар для меня огонь разводить водою польет
» IQшки»- развивающие деревянные игрушки запись закреплена
ЗАГАДКИ ПО ТЕМЕ «ПОСУДА»
Стоит толстячок, Подбоченивши бочок, Шипит и кипит, Всем чай пить велит. (Самовар)
Из меня посуду тонкую, Нежно-белую и звонкую Обжигают с древних пор. Называюсь я … (Фарфор)
Я пыхчу, пыхчу, Больше греться не хочу. Крышка громко зазвенела: «Пейте чай, вода вскипела!» (Чайник)
Носит воду Хозяину в угоду; При нем живет, Пока не упадет. (Чашка)
Неприступная на вид, Подбоченившись стоит, А внутри-то, посмотри Угощение внутри! (Сахарница)
Я горячее храню, Я холодное храню, Я и печь, и холодильник Вам в походе заменю. (Термос)
Если я пуста бываю, Про себя не забываю, Но когда несу еду, Мимо рта я не пройду. (Ложка)
Новая посуда, А вся в дырках. (Решето)
На головке пуговка, В носу решето, Одна рука, Да и та на спине. (Чайник)
Закипит — исходит паром, И свистит, и пышет жаром, Крышкой брякае, стучит. -Эй, сними меня! — кричит. (Чайник)
Чистопородный Боярин дородный Всему народу Отпускает воду. (Самовар)
На огне ворчу-бурчу Потом чихаю И пар испускаю. (Чайник)
Она бывает глубока. Она бывает мелка. Однако, это не река. (Тарелка)
В земле я родился, В огне закалился. (Горшок)
Среди воды огонь пылает, Вода его не заливает. (Самовар)
Сделана для жидкости, а жидкость в ней не держится. (Воронка)
Чайника подружка Имеет два ушка, Варит кашу, суп для Юли. И зовут её… (Кастрюлей)
Всех кормлю с охотой я, А сама безротая. (Ложка)
На плите — кастрюль начальник. Толстый, длинноносый… (Чайник)
Как начнет Говорить-разговаривать, Надо чай Поскорее заваривать. (Чайник)
У него большой живот, А совсем не бегемот. Хобот-нос приподнял он, Но, однако же, не слон. И пыхтит он через нос На плите как паровоз. (Чайник)
Хоть и задрал он кверху нос, Но это вовсе не всерьез. Ни перед кем он не гордится, Кто пить захочет – убедится. (Чайник)
По моей тарелке Лодочка плывёт. Лодочку с едою Отправляю в рот. (Ложка)
Каким инструментом можно щи хлебать? (Ложка)
Длиннохвостая лошадка Привезла нам каши сладкой. Ждет лошадка у ворот – Открывай пошире рот. (Ложка)
Кто такая? Каши зачерпнет И отправит в рот. (Ложка)
Если хорошо заточен, Все легко он режет очень – Хлеб, картошку, свеклу, мясо, Рыбу, яблоки и масло. (Нож)
Вся макушка в дырках мелких – Горечь-горькая в тарелках. (Перечница)
Среди ложек я полковник. И зовут меня… (Половник)
Новая посудина вся в дырах. (Решето)
Купили новенькое, такое кругленькое, качают в руках, а оно все в дырках. (Сито)
Скажите, как назвать ее: Все в дырках зубы у нее, Но свеклу, редьку, хрен, морковку Она перетирает ловко. (Терка)
Жесткая, дырявая, Колючая, корявая. Что ей на спину положат, Все она тотчас изгложет. (Терка)
Лежит Сивка — Исколота спинка. (Терка)
Он округлый, но не шар, Медный — не монета, В нём пылает алый жар, Им вода согрета. Чай готовить он мастак, Чайник вспомнил даром! Ведь зовут его в веках Люди… (Самоваром!)
У носатого у Фоки Постоянно руки в боки. Фока воду кипятит И как зеркало блестит. (Самовар)
Салат, макароны, котлеты, картошку Их можно, конечно, покушать и ложкой, Но мною удобней — у меня есть зубчики Правда, невозможно мною кушать супчики. (Вилка)
Чтоб сосиску съесть, котлету. Мы берем «железку» эту. (Вилку)
У нее одна нога, А на голове — рога: Страшный у зверюги вид, Притаилась и блестит… Ну, а я совсем не трус, Взглядом я в нее вопьюсь, И схвачу ее за ногу. «Есть хочу!» — скажу ей строго: Вмиг котлету принесет И засунет прямо в рот. (Вилка)
За обед, за завтрак, ужин Не сажусь без двух Подружек. Что как гнутая Ладошка Ту зовут подружку — Ложка. Та , что словно Растопырка Ту зовут подружку — (Вилка.)
Я зубаста и остра, Ложки младшая сестра. (Вилка).
Её на плитку ставят, На ней картошку жарят, На ней блины пекут. А как её зовут? (Сковородка)
В ней пожарю я котлету И картошку без труда, Испеку блины к обеду, Ведь она – (сковорода).
Что-то в ней шкворчит и жарится, Вкусно пахнет в ней еда. И посуда называется Дети как? (Сковорода)
Я круглая и чёрная, Как будто загорелая. Я на огне калёная, И очень я умелая: Могу я жарить блинчики, котлеты и картошку, Могу тушить и овощи, и мясо и рыбёшку. (Сковородка)
Я с длинной ручкой, так удобней для руки. На мне картошку, рыбу жарь, блины пеки. На печке от огня мне нет вреда. Узнал? И кто же я? -. (Сковорода)
Источник
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Робинзон Крузо
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения
моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове, у берегов Америки, близ устья великой реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами. Написано им самим
Если существует на свете история приключений частного лица, заслуживающая стать всеобщим достоянием и быть повсеместно тепло принятой после ее публикации, то, как полагает издатель, такова именно эта история.
Чудесные приключения ее героя превосходят – издатель уверен в этом – все когда-либо описанные и дошедшие до нас; трудно представить себе, что жизнь одного человека может вместить такое разнообразие событий.
История рассказана просто, серьезно, с религиозным осмыслением происходящего, которым всегда могут воспользоваться люди умные, а именно – пояснить на примере сюжета мудрость и благость Провидения, проявляющиеся в самых разных обстоятельствах человеческой жизни.
Издатель убежден, что это повествование – лишь строгое изложение фактов, в нем нет ни тени вымысла. Более того, он должен сказать (ибо о таких вещах есть разные мнения), что дальнейшие улучшения, будь то для развлечения или для наставления читателей, только испортили бы эту историю.
Итак, не заискивая более внимания света, издатель публикует эту повесть такой, какая она есть, полагая, что тем самым оказывает большую услугу читателям.
Я родился в 1632 году в городе Йорке в почтенной семье, хотя и не коренного происхождения: мой отец приехал из Бремена и поначалу обосновался в Гулле. Нажив торговлей хорошее состояние, он оставил дела и переселился в Йорк. Здесь он женился на моей матери, которая принадлежала к старинному роду, носившему фамилию Робинзон. Мне дали имя Робинзон, отцовскую же фамилию Крейцнер англичане, по обычаю своему коверкать иностранные слова, переделали в Крузо. Со временем мы и сами стали называть себя и подписываться Крузо; так же всегда звали меня и мои знакомые.
У меня было два старших брата. Один служил во Фландрии, в английском пехотном полку, том самом, которым когда-то командовал знаменитый полковник Локхарт; брат дослужился до чина подполковника и был убит в сражении с испанцами под Дюнкерком. Что сталось со вторым моим братом – не знаю, как не знали отец и мать, что сталось со мной.
Так как в семье я был третьим сыном, то меня не собирались пускать по торговой части, и голова моя с юных лет была набита всякими бреднями. Отец мой, находясь уже в преклонном возрасте, позаботился, чтобы я получил вполне сносное образование в той мере, в какой его могли дать домашнее воспитание и бесплатная городская школа. Он прочил меня в юристы, но я мечтал о морских путешествиях и слышать не хотел ни о чем другом. Эта страсть моя к морю оказалась столь сильна, что я пошел против воли отца, – более того, против его запретов, – и пренебрег уговорами и мольбами матери и друзей; казалось, было что-то роковое в этом природном влечении, толкавшем меня к злоключениям, которые выпали мне на долю.
Отец мой, человек степенный и умный, догадываясь о моих намерениях, предостерег меня серьезно и основательно. Прикованный подагрой к постели, он позвал меня однажды утром в свою комнату и с жаром принялся увещевать. Какие другие причины, спросил он, кроме склонности к бродяжничеству, могут быть у меня для того, чтобы покинуть отчий дом и родную страну, где я могу прилежанием и трудом увеличить свой достаток и жить в довольстве и с приятностью? Отчизну покидают в погоне за приключениями, сказал он, либо те, кому нечего терять, либо честолюбцы, жаждущие достичь еще большего; одни пускаются в предприятия, выходящие из рамок обыденной жизни, ради наживы, другие – ради славы; но подобные цели для меня или недоступны, или недостойны; мой удел – середина, то есть то, что можно назвать высшею ступенью скромного существования, а оно, как он убедился на многолетнем опыте, лучше всякого другого на свете и более всего для счастья приспособлено, ибо человека не гнетут нужда и лишения, тяжкий труд и страдания, выпадающие на долю низших классов, и не сбивают с толку роскошь, честолюбие, чванство и зависть высших классов. Насколько приятна такая жизнь, сказал он, можно судить хотя бы по тому, что все остальные ей завидуют: ведь и короли нередко жалуются на горькую участь людей, рожденных для великих дел, и сетуют, что судьба не поставила их между двумя крайностями – ничтожеством и величием, и даже мудрец, который молил небо не посылать ему ни бедности, ни богатства, тем самым свидетельствовал, что золотая середина есть пример истинного счастья.
Стоит только понаблюдать, уверял меня отец, и я пойму, что все жизненные невзгоды распределены между высшими и низшими классами и что реже всего их терпят люди умеренного достатка, не подверженные стольким превратностям судьбы, как высшие и низшие круги человеческого общества; даже от недугов, телесных и душевных, они защищены больше, чем те, у кого болезни порождаются либо пороками, роскошью и всякого рода излишествами, либо изнурительным трудом, нуждой, скудной и дурной пищей, и все их недуги не что иное, как естественные последствия образа жизни. Среднее положение в обществе наиболее благоприятствует расцвету всех добродетелей и всех радостей бытия: мир и довольство – слуги его; умеренность, воздержанность, здоровье, спокойствие духа, общительность, всевозможные приятные развлечения, всевозможные удовольствия – его благословенные спутники. Человек среднего достатка проходит свой жизненный путь тихо и безмятежно, не обременяя себя ни физическим, ни умственным непосильным трудом, не продаваясь в рабство из-за куска хлеба, не мучаясь поисками выхода из запутанных положений, которые лишают тело сна, а душу – покоя, не страдая от зависти, не сгорая втайне огнем честолюбия. Привольно и легко скользит он по жизни, разумным образом вкушая сладости бытия, не оставляющие горького осадка, чувствуя, что он счастлив, и с каждым днем постигая это все яснее и глубже.
Затем отец настойчиво и чрезвычайно ласково стал упрашивать меня не ребячиться, не бросаться очертя голову навстречу бедствиям, от которых сама природа и условия жизни, казалось, должны меня оградить. Ведь я не поставлен в необходимость работать из-за куска хлеба, а он приложит все старания, чтобы вывести меня на ту дорогу, которую советует мне избрать; если же я окажусь неудачником или несчастным, то мне придется пенять лишь на злой рок или на собственные оплошности, так как он предостерег меня от шага, который не принесет мне ничего, кроме вреда, и, исполнив таким образом свой долг, слагает с себя всякую ответственность; словом, если я останусь дома и устрою свою жизнь согласно его указаниям, он будет мне заботливым отцом, но ни в коем случае не станет способствовать моей погибели, поощряя к отъезду. В заключение он привел в пример моего старшего брата, которого он так же настойчиво убеждал не принимать участия в нидерландской войне, но все уговоры оказались напрасными: юношеские мечтания заставили моего брата бежать в армию, и он погиб. И хотя, закончил отец, он никогда не перестанет молиться обо мне, но берется утверждать, что, если я не откажусь от своих безумных намерений, на мне не будет благословения Божия. Придет время, когда я пожалею, что пренебрег его советом, но тогда, может статься, некому будет прийти мне на выручку.
Я видел, как в конце этой речи (она была поистине пророческой, хотя, я думаю, отец мой и сам этого не подозревал) обильные слезы заструились по лицу старика, особенно когда он заговорил о моем убитом брате; а когда батюшка сказал, что придет время раскаяния, но помочь мне уже будет некому, то от волнения голос его дрогнул, и он прошептал, что сердце его разрывается и он не может больше вымолвить ни слова.
Я был искренне растроган этой речью (да и кого бы она не тронула?) и твердо решил не думать более об отъезде в чужие края, а остаться на родине, как того желал мой отец. Но увы! Через несколько дней от моей решимости не осталось и следа: короче говоря, через несколько недель после моего разговора с отцом я во избежание новых отцовских увещаний решил бежать из дому тайком. Я сдержал пыл своего нетерпения и действовал не спеша: выбрав время, когда моя мать, как мне показалось, была в более добром расположении духа, чем обычно, я отвел ее в уголок и признался, что все мои помыслы подчинены желанию повидать далекие края, и что, если даже я и займусь каким-либо делом, у меня все равно не хватит терпения довести его до конца, и что пусть лучше отец отпустит меня добровольно, иначе я буду вынужден обойтись без его разрешения. Мне уже восемнадцать лет, сказал я, а в эти годы поздно учиться ремеслу, и
Не боги горшки обжигают
Не боги горшки обжигают
ВЕСЕННЯЯ педкопилка
