Трое вас, и трое нас, помилуй нас
Эту притчу я слышал в Рыбинске на встрече мологжан. Говорят, ее когда-то рассказывал прихожанам настоятель Троицкой церкви села Верхне-Никульское Некоузского района Ярославской области архимандрит Павел (Груздев).
Пересказываю притчу своими словами. Не обессудьте, если что-то упустил. Главное ведь суть передать.
Ехал как-то архиерей по морю на Соловки, в монастырь. Справа по борту островок каменистый маячит.
Кто-то из местных пальцем в сторону островка показал:
– Там три святых старца живут.
Архиерею любопытно стало, велел шлюпку на воду спустить. Перебрался в нее со своими приближенными, и погребли они к тому островку.
Подошли к берегу. Островитяне архиерея с поклоном встретили, привели к своему шалашу, усадили на бревнышко.
Владыко их перекрестил и сразу с вопросом:
– Ну, люди добрые, рассказывайте, кто вы такие, как долго здесь отшельничествуете?
– Долго ли не знаем, но лет двадцать или тридцать, пожалуй, будет. А оказались здесь по промыслу божьему. Рыбачили на море, а тут шторм начался, лодку о камень разбило. Мы среди волн взмолились господу и пообещали, что коль дарует нам добраться до клочка земли, то до конца дней своих жить на нем будем.
– Похвально, что от обета не отказались, ну, а молитесь-то как?
– Да какие из нас, владыко, молитвенники. Помним, что на небе бог в трех лицах, и нас трое. Вот три раза в день и говорим ему: «Трое вас, и трое нас, помилуй нас».
– Ну, это никуда не годится! Читать умеете?
– Книг здесь нет, почта не ходит. Что букв и знали – забыли.
– Ну, тогда повторяйте за мной: «Отче наш, иже еси…»
Много ли мало ли времени прошло, но архиерей уехал лишь тогда, когда старцы повторили ему всю молитву от начала до конца самостоятельно.
Шлюпка причалила к судну, архиерей поднялся на палубу. Перед тем как идти к себе в теплую каюту глянул еще раз в сторону островка и увидел, что тот весь охвачен ярким заревом.
– Шалаш у старцев горит! – крикнул кто-то из приближенных.
Архиерей приложил ладонь козырьком к глазам, вглядывается вдаль.
Что такое? Зарево от острова отделилось и к судну летит, а под ним по воде, аки по суху, бегут три отшельника.
Приблизились к борту, кричат снизу:
– Прости владыко, только ты отъехал, заспорили мы промеж собой, как правильнее молиться. Научи нас еще раз, а то как-бы раздор не случился.
У архиерея слезы на глазах выступили, в голове мысль бьется:
«Как я ничтожнейший из ничтожных посмел этих святых людей поучать?
Молитвы и обряды – лишь средства пробуждения веры, а те рыбаки живут ею».
Перегнулся он через борт и прокричал в ответ:
– Люди добрые, я много молитв знаю, но по морю бегать не умею. Возвращайтесь на свой остров и молитесь, как раньше молились.
Источник
Притча про святых которые бежали по воде
Жили на одном острове три пустынника, имевшие у себя икону трёх святителей. И так как были они люди простые, необразованные, то и молились пред сею иконою не иначе как простою своеобразною молитвою: «Трое вас, и трое нас, помилуйте нас». Так они постоянно твердили одну и ту же молитву.
Вот пристали к этому острову путешественники, а старцы и просят, чтобы они научили их молиться. Путешественники начали учить их молитве «Отче наш», а выучив, поплыли далее морем на своём корабле. Но, отплыв несколько от берега, они вдруг увидели, что учившиеся у них молитве три старца бегут за ними по водам и кричат:
— Остановитесь, мы вашу молитву забыли.
Увидев их, ходящих по водам, путешественники изумились и, не останавливаясь, только сказали им:
— Молитесь, как умеете.
Старцы вернулись и остались при своей молитве.
Преподобный Амвросий Оптинский.
Источник: http://pritchi.ru/id_1015
Я искал этот вариант, но не нашел. Есть еще несколько вариантом этой притчи.
Жил когда-то давно один учёный человек. Он посвятил всю свою жизнь поиску знаний, и прочёл великое множество разнообразных книг, среди которых были и весьма редкие книги, посвящённые тайным знаниям. И вот однажды этот человек в размышлениях прогуливался по берегу реки.
Вдруг чей-то громкий голос, донёсшийся с реки, прервал его размышления. Он прислушался и услыхал, как кто-то кричит:
— А йа ха! А йа ха! А йа ха!
— О, это священная формула для хождения по воде! — сказал сам себе учёный. — Помнится, я читал её в одной древней, очень секретной книге. Но этот человек занимается бесполезным занятием, потому что неправильно произносит формулу. Вместо того чтобы произносить «йа ха», он произносит «а йа ха».
Подумав немного, учёный решил, что, как более знающий, внимательный и прилежный человек, он обязан научить этого несчастного, который, хотя, и, видимо, был лишён возможности получить правильное указание, всё же изо всех сил, по-видимому, старается привести себя в созвучие с силой в этих звуках.
Итак, он нанял лодку и поплыл к острову, с которого доносился голос.
На острове в хижине он увидел суфия, время от времени громко повторявшего, всё так же неправильно, посвятительную формулу.
— Мой друг, — обратился к нему учёный, — ты неправильно произносишь священную фразу. Мой долг сказать тебе об этом, ибо приобретает заслугу как тот, кто даёт совет, так и тот, кто следует совету.
И он рассказал ему, как надо произносить призыв.
— О, спасибо тебе, добрый человек, — ответил суфий. — Ты очень добр ко мне, ты специально переправился на другой берег, чтобы сказать мне правильную формулу. Я очень, очень тебе благодарен.
Удовлетворённый учёный сел в лодку и отправился в обратный путь, радуясь, что совершил доброе дело. Некоторое время из хижины не доносилось ни звука, но учёный был уверен, что его усилия не пропали зря.
И вдруг до него донеслось нерешительное «а йа ха» суфия, который опять по-старому начинал произносить звуки призыва. Учёный начал было размышлять над тем, до чего же всё-таки упрямы люди, как отвердели они в своих заблуждениях, но вдруг услышал позади странный плеск. Он обернулся и замер от изумления: к нему прямо по воде, как посуху, бежал суфий. Учёный перестал грести и, как заворожённый, не мог оторвать от него взгляда.
Подбежав к лодке, суфий сказал:
— Добрый человек, прости, что я задерживаю тебя, но не мог бы ты снова разъяснить мне, как должна по всем правилам произноситься эта формула? Я ничего не запомнил.
Источник
Притча. Трое нас — трое Вас
«Сила молитвы не в многословии, а в искренности молитвенного вздоха.
Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного. Где нет простоты, там одна пустота.»
Преподобный Амвросий Оптинский
Расскажу пример. Едет архиерей по морю молиться в Соловки, в монастырь. И глядит, что-то народ показывает на островок.
— Владыко, все утверждают, что на том островке три святых человека живут.
Архиерей: “То не то, всё не так…”
— Владыко, мы тебя не слушаем, а там святые живут.
Архиерей приказал корабль остановить, спустился в шлюпочку и поплыл со своими приближенными на этот островок. Подъезжает. Стоят трое, Бог знает во что одеты – в лаптях ли, босиком ли. Кланяются. Владыка их перекрестил.
— Ну, расскажите, добрые люди, кто вы и сколько здесь пропадаете.
— А мы не знаем, владыко, сколько годов — может, двадцать, а может, тридцать. Мы были рыбаками, промышляли рыбу на этом море. Поднялась сильная буря, всё разметало. Мы трое на доске дали Богу обещание: “Господи, если очутимся на земле, с этого места не уйдем, будем жить до конца нашей жизни”. В год раз к нам приезжают священники с материка, нас исповедуют.
— Ну, это ладно, вы выполняете свою обязанность. А как молитесь, главное?
— Да владыко, какие мы молитвенники! Учили аз, буки, веди, да и то не научились. А знаем, что на небе Святая Троица — Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый. И мы — это Вася, это Ванька, это Илюшка — сами сочинили молитву: “Трое вас и трое нас. Помилуй нас”.
— Ой-ой-ой! Надо учить вот такую молитву: “Отче наш, иже еси на небеси…”
Выучили молитву. Благословил их владыка и поплыл на лодке на свой корабль, а сам думает: “Какие ещё люди есть на Святой Руси!”
Темная ночь. Архиерею не спится, ходит по палубе, да и глядит: “Что же?” В той стороне, где остров — зарево! “Ой, — говорит, — наверное, тех чудаков домишко горит!” Расстроился. Жалко бедных людей! А свет все ближе, ближе… Архиерей протирает глаза – разглядел, а это те трое подхватились за руки да и бегут.
— Владыко, мы забыли молитву! Давай снова учить!
— Милые люди! Я у престола Божия стою, облачен от Бога высшей властью священства, все молитвы знаю, но по морю я бегать не умею! Мне не пробежать. А вы только и знаете: “Трое вас и трое нас, помилуй нас”, но у вас чистое сердце. Пойдите с Богом на свой святой остров и живите и молитесь так, как вы молитесь! Родные мои! Это я про молитву сказал, как молиться. Не про многоглаголание.
В дремучем крае, во скиту
На острове далеком
Монахи жили в старину,
Молясь там одиноко.
Уже прошло немало лет,
Как, взяв святой водицы,
Они ушли в дремучий лес
В глухом краю молиться.
В пещерке жили. На двоих
Всего одна рубаха —
Другого не было у них.
Так жили два монаха.
Грибы варили на обед,
По ягоды ходили.
И, есть у них еда иль нет,
Христа благодарили.
Одну молитву каждый час
Монахи сотворяли:
О, Господи, помилуй нас!
Другой они не знали.
И вот, прошло немало лет,
На остров одинокий
Приплыл на быстром корабле
Церковный чин высокий.
И удивился: где псалмы?
Где гласы, где седален?
Неправильно, неверно вы
Молитвы сотворяли!
Монахи — в слезы! Научи!
Мы будем век учиться,
Как нужно утром и к ночи
Нам правильно молиться.
Владыка все им разъяснил,
Благословил с улыбкой,
Сел на кораблик и поплыл
По глади моря зыбкой.
И вдруг он видит: позади
Бегут по водной глади
Монахи с криком: «Погоди,
Владыко, Бога ради!»
Бегут, не замочив и ног,
И молят со смиреньем:
«Напомни нам ещё разок
Последнее моленье!»
Владыка охнул, осенив
Себя крестом, и снова
Во все глаза глядит на них,
Не в силах молвить слова!
Когда же речь и капля сил
К Владыке возвратились,
Промолвил: «Господи, спаси!
Молитесь, как молились!»
Источник
Притча про святых которые бежали по воде
ЛЕВ ТОЛСТОЙ. Группа Музея «Ясная Поляна» запись закреплена
«ТРИ СТАРЦА» (1886)
Рассказ, входящий в цикл «народных рассказов» Толстого, впервые был напечатан в 1886 г. Задачу, которую писатель ставил в рассказах для народа, он сформулировал чётко и кратко: «Выражение в художественных образах учения Христа, его 5 заповедей; характер — чтобы можно было прочесть эту книгу старику, женщине, ребёнку. » Выполнение такой программы — написание произведений, понятных и близких народу, — требовало от Толстого создания новой художественной системы, в которой мышление в образах вытеснялось проповедью в образах. Используя в них традиционные религиозные сюжеты, знакомые народу, писатель всегда преобразует их в соответствии с принципами своего религиозно-нравственного учения. «Народные рассказы» Толстого — это своего рода проповеди, облечённые в форму то сказки, то были, го легенды, но чаще всего это притчи. Притчевый характер этих рассказов определяет их новый художественный стиль, близкий фольклорной традиции, который отличается простотой, строгостью, сжатостью описаний.
Язык близок к разговорной речи, с широким включением простонародной лексики. Рассказы написаны короткими предложениями, обычно в 6—8 слов, причём это почти всегда глаголы, с которых, как правило, начинается предложение, и существительные. Такая лаконичность позволяет точно выразить мысль.
«Три старца» — притча о том, как плыл на корабле из Архангельска на богомолье в Соловки архиерей. Узнав, что на одном из необитаемых островов, мимо которых проплывал корабль, спасаются три старца, известные своей исключительной святостью, он попросил отвезти его к ним. Увидев стариков, стал он расспрашивать их, как они Богу служат и как ему молятся. И ответил самый древний: «Молимся мы так: трое вас, трое нас, помилуй нас». Решил священник научить отшельников настоящей молитве. Целый день они заучивали с ним «Отче наш». Вернувшись на корабль, он сел на корму и стал думать о случившемся, но вдруг увидел трёх старцев, которые, взявшись за руки, бежали по воде как посуху. Догнав корабль, стали они умолять священника напомнить им молитву, которой он научил их. И ответил он им: «„Доходна до Бога и ваша молитва, старцы Божии. Не мне вас учить. » И поклонился архиерей в ноги старцам».
Источником рассказа Толстому послужила легенда, сюжет которой был известен в западноевропейской словесности еще с XIV в. Толстой, видимо, узнал её от олонецкого сказителя Щеголёнка, за которым записал более 20 народных сказаний и легенд, многие из них легли впоследствии в основу его «народных рассказов».
Если сопоставить текст притчи Толстого с предполагаемым источником, то становится очевидным, что писатель использовал только контур сюжета, наполнив его своими идеями. Рассказ «Три старца» должен был подтвердить справедливость важнейшего положения толстовского учения о смысле и назначении молитвы. По мысли писателя, «в каждом человеке есть искра Божия, дух Божий», и обрести Бога мы можем только в своей душе, постоянно вызывая его в себе: «Молитва состоит в том, чтобы, отрешившись от всего мирского, вызвать в себе Божеское начало». Молитва помогает людям стать чище, добрее, она является для человека средством нравственного самосовершенствования.
В центре рассказа «Три старца» вопрос: «Как молиться?» Толстой отрицал церковные догматы и обряды, в том числе и каноническое «молитвословие», в жёстких границах которого молитва зачастую превращается в привычный, формальный ритуал. Именно поэтому старцы забывают молитву, которой их научил архиерей. Необходимыми условиями истинной молитвы Толстой признавал её искренность, полное уединение и краткость. Не случайно эпиграфом к рассказу взяты слова из Евангелия: «А молясь, не говорите лишнего. » Для Толстого совсем неважно, какими словами молится человек, потому что в молитве главное не слова, а чувство. Он считал, что в самые простые слова можно вложить искреннее и глубокое чувство: «Если человек молится от всей души, то, как бы он ни молился, молитва его дойдёт до Бога». В краткой, бесхитростной молитве старцев, идущей от самого сердца, не знающей ни церковного чина, ни устава, отразились простота и величие народной веры. Святость старцев, их возвышенный духовный облик, их трогательность и детская наивность составляют главную силу эмоционального воздействия рассказа Толстого.
_____________
Текст.
А молясь, не говорите лишнего, как язычники:
ибо они думают, что в многословии своем
будут услышаны.
Не уподобляйтесь им;
ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду,
прежде вашего прошения у Него (Матф. VI, 7, 8).
Плыл на корабле архиерей из Архангельска-города в Соловецкие. На том же корабле плыли богомольцы к угодникам. Ветер был попутный, погода ясная, не качало. Богомольцы — которые лежали, которые закусывали, которые сидели кучками — беседовали друг с дружкой. Вышел и архиерей на палубу, стал ходить взад и вперед по мосту. Подошел архиерей к носу, видит, собралась кучка народа. Мужичок показывает что-то рукой в море и говорит, а народ слушает. Остановился архиерей, посмотрел, куда показывал мужичок: ничего не видно, только море на солнце блестит. Подошел поближе архиерей, стал прислушиваться. Увидал архиерея мужичок, снял шапку и замолчал. Увидал и народ архиерея, тоже сняли шапки, почтенье сделали.
— Не стесняйтесь, братцы, — сказал архиерей. — Я тоже послушать подошел, чтò ты, добрый человек, рассказываешь.
— Да вот про старцев нам рыбачок рассказывал, — сказал один купец посмелее.
— Что про старцев? — спросил архиерей, подошел к борту и присел на ящик. — Расскажи и мне, я послушаю. Чтò ты показывал?
— Да вот островок маячит, — сказал мужичок и показал вперед в правую сторону. — На этом самом островке и старцы живут, спасаются.
— Где же островок? — спросил архиерей.
— Вот по руке-то моей извольте смотреть. Вон облачко, так полевее его вниз, как полоска, виднеется.
Смотрел, смотрел архиерей, рябит вода на солнце, и не видать ему ничего без привычки.
— Не вижу, — говорит. — Так какие же тут старцы на острове живут?
— Божьи люди, — ответил крестьянин. — Давно уж я слыхал про них, да не доводилось видеть, а вот запрошлым летом сам видел.
И стал опять рассказывать рыбак, как ездил он за рыбой и как прибило его к острову к этому, и сам не знал, где он. Поутру пошел ходить и набрел на земляночку, и увидал у земляночки одного старца, а потом вышли и еще два; покормили и обсушили его и помогли лодку починить.
— Какие же они из себя? — спросил архиерей.
— Один махонький, сгорбленный, совсем древний, в ряске старенькой, должно, годов больше ста, седина в бороде уж зеленеть стала, а сам всё улыбается и светлый, как ангел небесный. Другой ростом повыше, тоже стар, в кафтане рваном, борода широкая, седая с желтизной, а человек сильный: лодку мою перевернул как ушат, не успел я и подсобить ему, — тоже радостный. А третий высокий, борода длинная до колен и белая как лунь, а сам сумрачный, брови на глаза висят, и нагой весь, только рогожкой опоясан.
— Что ж они говорили с тобой? — спросил архиерей.
— Всё больше молча делали, и друг с дружкой мало говорят. А взглянет один, а другой уж понимает. Стал я высокого спрашивать, давно ли они живут тут. Нахмурился он, что-то заговорил, рассердился точно, да древний маленький сейчас его за руку взял, улыбнулся, — и затих большой. Только сказал древний «помилуй нас», и улыбнулся.
Пока говорил крестьянин, корабль еще ближе подошел к островам.
— Вот теперь вовсе видно стало, — сказал купец. — Вот извольте посмотреть, ваше преосвященство, — сказал он, показывая.
Архиерей стал смотреть. И точно увидал черную полоску — островок. Посмотрел, посмотрел архиерей и пошел прочь от носу к корме, подошел к кормчему.
— Какой это островок, — говорит, — тут виднеется?
— А так, безыменный. Их много тут.
— Что, правда, — говорят, — тут старцы спасаются?
— Говорят, ваше преосвященство, да не знаю, правда ли. Рыбаки, — говорят, — видали. Да тоже, бывает, и зря болтают.
— Я желаю пристать к острову — повидать старцев, сказал архиерей. — Как это сделать?
— Кораблем подойти нельзя, — сказал кормчий. На лодке можно, да надо старшого спросить.
— Хотелось бы мне посмотреть этих старцев, — сказал архиерей. — Нельзя ли свезти меня?
Стал старшой отговаривать. — Можно-то можно, да много времени проведем и, осмелюсь доложить вашему преосвященству, не стоит смотреть на них. Слыхал я от людей, что совсем глупые старики эти живут, ничего не понимают и ничего и говорить не могут, как рыбы какие морские.
— Я желаю, — сказал архиерей. — Я заплачу за труды, свезите меня.
Нечего делать, распорядились корабельщики, переладили паруса. Повернул кормчий корабль, поплыли к острову. Вынесли архиерею стул на нос. Сел он и смотрит. И народ весь собрался к носу, все на островок глядят. И у кого глаза повострее, уж видят камни на острове и землянку показывают. А один уж и трех старцев разглядел. Вынес старшой трубу, посмотрел в нее, подал архиерею. «Точно, — говорит, — вот на берегу, поправей камня большого, три человека стоят».
Посмотрел архиерей в трубу, навел, куда надо; точно, стоят трое: один высокий, другой пониже, а третий вовсе маленький; стоят на берегу, за руки держатся.
— Подошел старшой к архиерею. — Здесь, ваше преосвященство, остановить[ся] кораблю надо. Если уж угодно, так отсюда на лодке вы извольте съездить, а мы тут на якорях постоим.
Сейчас распустили тросо, кинули якорь, спустили парус — дернуло, зашаталось судно. Спустили лодку, соскочили гребцы, и стал спускаться архиерей по лесенке. Спустился архиерей, сел на лавочку в лодке, ударили гребцы в весла, поплыли к острову. Подплыли как камень кинуть; видят — стоят три старца: высокий — нагой, рогожкой опоясан, пониже — в кафтане рваном и древненький сгорбленный — в ряске старенькой; стоят все трое, за руки держатся.
Причалили гребцы к берегу, зацепились багром. Вышел архиерей.
Поклонились ему старцы, благословил он их, поклонились они ему еще ниже. И начал им говорить архиерей:
— Слышал я, — говорит, — что вы здесь, старцы Божии, спасаетесь, за людей Христу-Богу молитесь, а я здесь, по милости Божьей, недостойный раб Христов, Его паству пасти призван; так хотел и вас, рабов Божиих, повидать и вам, если могу, поучение подать.
Молчат старцы, улыбаются, друг на дружку поглядывают.
— Скажите мне, как вы спасаетесь и как Богу служите, — сказал архиерей.
Воздохнул средний старец и посмотрел на старшего, на древнего; нахмурился высокий старец и посмотрел на старшего, на древнего. И улыбнулся старший, древний старец и сказал: Не умеем мы, раб Божий, служить Богу, только себе служим, себя кормим.
— Как же вы Богу молитесь? — спросил архиерей.
И древний старец сказал: Молимся мы так: трое Вас, трое нас, помилуй нас.
И как только сказал это древний старец, подняли все три старца глаза к небу и все трое сказали: «Трое Вас, трое нас, помилуй нас!»
Усмехнулся архиерей и сказал:
Это вы про Святую Троицу слышали, да не так вы молитесь. Полюбил я вас, старцы Божии, вижу, что хотите вы угодить Богу, да не знаете, как служить Ему. Не так надо молиться, а слушайте меня, я научу. Не от себя буду учить вас, а из Божьего писания научу тому, как Бог повелел всем людям молиться ему.
И начал архиерей толковать старцам, как Бог открыл Себя людям: растолковал им про Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого и сказал:
— Бог Сын сошел на землю людей спасти и так научил всех молиться. Слушайте и повторяйте за мной.
И стал архиерей говорить: «Отче наш». И повторил один старец: «Отче наш», повторил и другой: «Отче наш», повторил и третий: «Отче наш». — «Иже еси на небесех». Повторили и старцы: «Иже еси на небесех». Да запутался в словах средний старец, не так сказал; не выговорил и высокий, нагой старец: ему усы рот заросли — не мог чисто выговорить; невнятно прошамкал и древний беззубый старец.
Повторил еще раз архиерей, повторили еще раз старцы. И присел на камушек архиерей, и стали около него старцы, и смотрели ему в рот, и твердили за ним, пока он говорил им. И весь день до вечера протрудился с ними архиерей; и десять, и двадцать, и сто раз повторял одно слово, и старцы твердили за ним. И путались они, и поправлял он их, и заставлял повторять сначала.
И не оставил архиерей старцев, пока не научил их всей молитве Господней. Прочли они ее за ним и прочли сами. Прежде всех понял средний старец и сам повторил ее всю. И велел ему архиерей еще и еще раз сказать ее, и еще повторить, и другие прочли всю молитву.
Уж смеркаться стало, и месяц из моря всходить стал, когда поднялся архиерей ехать на корабль. Простился архиерей с старцами, поклонились они ему все в ноги. Поднял он их и облобызал каждого, велел им молиться, как он научил их, и сел в лодку и поплыл к кораблю.
И плыл к кораблю архиерей, и всё слышал, как старцы в три голоса громко твердили молитву Господню. Стали подплывать к кораблю, не слышно уж стало голоса старцев, но только видно было при месяце: стоят на берегу, на том же месте, три старца — один поменьше всех посередине, а высокий с правой, а средний с левой стороны. Подъехал архиерей к кораблю, взошел на палубу, вынули якорь, подняли паруса, надуло их ветром, сдвинуло корабль, и поплыли дальше. Прошел архиерей на корму и сел там, и всё смотрел на островок. Сначала видны были старцы, потом скрылись из вида, виднелся только островок, потом и островок скрылся, одно море играло на месячном свете.
Улеглись богомольцы спать, и затихло всё на палубе. Но не хотелось спать архиерею, сидел он один на корме, глядел на море туда, где скрылся островок, и думал о добрых старцах. Думал о том, как радовались они тому, что научились молитве, и благодарил Бога за то, что привел Он его помочь Божьим старцам, научить их слову Божию.
Сидит так архиерей, думает, глядит в море, в ту сторону, где островок скрылся. И рябит у него в глазах — то тут, то там свет по волнам заиграет. Вдруг видит, блестит и белеется что-то в столбе месячном: птица ли, чайка или парусок на лодке белеется. Пригляделся архиерей. «Лодка, — думает, — на парусе за нами бежит. Да скоро уж очень нас догоняет. То далеко, далеко было, а вот уж и вовсе виднеется близко. И лодка не лодка, на парус непохоже. А бежит что-то за нами и нас догоняет». И не может разобрать архиерей, что такое: лодка не лодка, птица не птица, рыба не рыба. На человека похоже, да велико очень, да нельзя человеку середь моря быть. Поднялся архиерей, подошел к кормчему:
— Погляди, — говорит, — что это?
— Что это, братец? Что это? — спрашивает архиерей, а уж сам видит — бегут по морю старцы, белеют и блестят их седые бороды, и, как к стоячему, к кораблю приближаются.
Оглянулся кормчий, ужаснулся, бросил руль и закричал громким голосом:
— Господи! Старцы за нами по морю, как по суху, бегут! — Услыхал народ, поднялся, бросились все к корме. Все видят: бегут старцы, рука с рукой держатся — крайние руками машут, остановиться велят. Все три по воде, как по суху, бегут и ног не передвигают.
Не успели судна остановить, как поравнялись старцы с кораблем, подошли под самый борт, подняли головы и заговорили в один голос:
— Забыли, раб Божий, забыли твое ученье! Пока твердили — помнили, перестали на час твердить, одно слово выскочило — забыли, всё рассыпалось. Ничего не помним, научи опять.
Перекрестился архиерей, перегнулся к старцам и сказал:
— Доходна до Бога и ваша молитва, старцы Божии. Не мне вас учить. Молитесь за нас грешных!
И поклонился архиерей в ноги старцам. И остановились старцы, повернулись и пошли назад по морю. И до утра видно было сиянье с той стороны, куда ушли старцы.
_
Источник
