Свадьба невеста за водой
Послесвадебный период начинается на следующее утро и проводится в трудах для молодой жены. В этот день молодая невеста ходила за водой. Девушку, показывающую дорогу к роднику, называют вуд корно почшо удыр. За водой шли с музыкой, песнями, с разукрашенным кормыслом и ведрами. Изначально, в этом обряде участвовали лишь невеста и ончылно шогышо, но сейчас уже ходит и молодой супруг. Обряд хождения за водой известен у многих соседних народов: у татар, русских, удмуртов. Прежде чем зачерпнуть воды, она бросает Матери-Воде (Вÿд-Ава) монеты или бисер, приговаривая: «Пусть всегда наша жизнь будет светла, как эта серебряная монета» ‒ «Ший окса гай йылгыжалт илаш пуйыржо, «Хозяйка воды, коли ночью приду, коли днем приду – не пугай меня. Помоги построить семейную жизнь как чистую воду, пусть семейная жизнь будет светлой и счастливой» в надежде на помощь в начинании обустройства своего быта и семьи. Также обращение к Матери-Воде имеет оплодотворяющий смысл. Жертва воде может быть разная, здесь жертвой выступала серебряная монета, у русских и удмуртов чаще выступал хлеб. Невеста набирает воду и передает вуд корно почшо удыр. Нести воду нужно аккуратно, не расплескивая по сторонам воду из ведер, держащихся на коромысле, чтобы счастье не расплескать – пиалым йомдарыдымашын
Так происходит приобщение к родным мужа, к их земле и воде, что имело, помимо ритуального, вполне практическое значение. Жизнь женщины тесно связана с водой: приготовить еду, дом в чистоте содержать, баню истопить, вещи постирать и т.д. В сельской местности до сих пор не всегда встретишь водоснабжение у дома или, тем более, дома, поэтому в первый же день молодой хозяйке показывали дорогу, по которой ей придется ходить каждый день. Во дворе одно ведро выливается перед стеной хлева, а вода из второго ведра используется для хозяйственных нужд. Таким образом, поход за водой в своем ритуальном значении важен для будущего деторождения, а в социальном значении для приобщения к семье, к хозяйству. Приобщение происходит постепенно, поэтому невеста несет воду не весь путь, так как она еще не до конца вступила в свои права, еще идет процесс включения в новое сообщество и в родственный коллектив.
Не случайно первым актом послесвадебного периода является поход за водой. После этого молодой снохе приходится выполнять работу, непосредственно связанную с использованием воды: испечь блины (сварить лапшу), помыть полы, истопить баню. Послесвадебная баня тоже довольно распространенное явление в обрядности других народов, но в частности у татар баню топили специально назначенные люди. У марийцев же, наоборот, по бане, истопленной невестой, судили о молодой: считалось, если баня горячая, то сноха злая: шокшо монча гын, шешке осал. Посещение бани на второй день считалось ранее обязательным ритуалом очищения – «моются и в банях парятся, при том же и по совокуплении с женою омытие за законную причину почитают». Вода в бане, имеющая функции очищения, после брачной ночи снимает переходное состояние жениха и невесты: «в воде все растворяется, всякая «форма» разрушается, всякое прошлое упраздняется, ничто из того, что прежде существовало, не сохраняется». Сейчас послесвадебная баня не обязательна, а там где топят, то во всем молодой жене помогает ее муж и другие гости.
Апофеозом второго дня свадьбы является дегустация блинов молодой невестой (у шешке мелна у восточных мари; оръеҥ мелна у луговых мари). В этот день ончылно шогышо моет полы, невеста замешивает тесто из тех продуктов, которые ей отправляла мама (клала в сундук). Этими блинами угощали всех, кто приходил посмотреть на новую сноху – у шешке. По качеству блинов судили о ее кулинарном мастерстве, также говорится в народе, если блины подгорают, то жизнь будет горькая у невесты. Сейчас же молодая невеста печет только первые три блина, иначе всю жизнь горя и обжигаясь, будет жить – Йӱлен-когарген илаш тӱҥалеш. Поэтому невеста просит кого-нибудь выпечь блины, а за это она одаривает платком, или деньгами. Выпекание блинов на утро следующего дня имеет символическое значение процесса перехода молодых, а особенно, ее саму в новый статус ‒ превращение сырого теста в выпеченные блины.
В это время молодые, саус, ончылан шогышо топят баню. В предбаннике ставят выпивку, квас, закуски. В бане моются все желающие, напитки «откупаются».
Этот день для остальных участников свадьбы проходил в гуляниях и оценивании трудовых качеств молодой жены. Гости, в том числе посаженые родители, родители жениха, обойдя всех соседей и друзей, возвращались в дом жениха. Вечер также проходил в угощениях и танцах, но сегодня уже главные участники – посаженые родители. К их приходу невеста должна сварить кашу, обычно пшенную или рисовую с мясом, которая являлась «разгонной» (в соответствие с русской традиционной культурой), то есть после вечера с кашей свадьба заканчивалась, и гости начинали расходиться. Во многих традиционных культурах, каша, как форма хлебной пищи, фиксировала переходные моменты, рубеж между старым и новым. Но до ухода посаженый отец танцует с 12 женщинами, потом посаженая мама танцует с 12 мужчинами: танец-соперничество, кто кого перетанцует. Количество танцующих соответствует количеству кнопок на гармони – 12 кнопок. Особо почетны были в этот вечер и соседи, которые помогали в приготовлении свадьбы, их старались угостить очень хорошо, со словами, что «гости приходят и уходят, а сосед может понадобиться и в полночь». Мать жениха, угощая, всем поет песни, гости же в свою очередь пели родителям жениха. Первыми уходили посаженые родители, но перед этим посаженая мама производила обряд смены головного убора невесты на головной убор замужней женщины.
В этот же день невеста меняет интерьер дома жениха: вешает новые шторы, тюль – ранее развешивали полотенца, расстилает скатерти, покрывала, накидки, т.е. то, что привезла с собой в качестве приданого. На сегодняшний день, если даже молодые собираются жить отдельно, молодая все же должна что-нибудь оставить в доме родителей мужа, чаще всего это шторы и тюль. Этот обычай имеет вполне практическое и психологическое значение. Эти вещи показывали мастерство невесты и поступали в ведение новой семьи, с другой стороны, невеста создавала себе благоприятный микроклимат, развешивая вокруг себя свои же вещи. Данная традиция имеется в культуре многих народов ‒ русских, карел, коми. Данным развешиванием, подарками дому она задабривает духов этой семьи или благословляет новую семью посредством космологического характера своих вещей. В среде уральских марийцев сохранилось такое высказывание, точно характеризующее жизнь молодой после свадьбы ‒ «модолка-сомылка», происходящее от игры букв в русском слове молодка, молодая и марийского слова сомыл – работа по хозяйству.
Таким образом, начиналась новая жизнь молодой в доме жениха, с первого же дня она должна была выполнить основополагающие функции. Однако трудовые испытания не являлись проверкой хозяйственных способностей, в полном смысле, они несли в себе функцию приобщения молодой жены к уже устоявшемуся укладу семьи мужа.
Источник
Вывод невесты к роднику («нускал хи тIа даккхар»).
План
Введение
Предсвадебные традиции
Свадьба
Послесвадебные обряды
Заключение
Литература
Введение
Важное место в жизни ингушей, так же как у всех народов
Кавказа, занимала свадебная обрядность. Семья складывалась на основе брака. У ингушей продолжение рода не мыслилось вне брачных отношений. Брачный возраст регламентировался обычно-правовыми нормами.
У ингушей брак был экзогамным, то есть запрещались браки в пределах одной родственной группы. При вступлении в брак ингушам приходилось считаться с многочисленными запретами и ограничениями, запретом браков между отцовскими и материнскими родственниками любых степеней родства. Не допускались браки с иноплеменниками. Запрещались браки между враждующими на почве кровной мести сторонами. Случаи ухода ингушки из семьи после смерти мужа при наличии детей были крайне редки. Ингуши соблюдали порядок старшинства в браке. По обычаю, младший брат не имел права жениться раньше старшего. Осуждался также выход замуж младшей сестры раньше старшей. По своей структуре ингушская свадебная обрядность распадалась на предсвадебный цикл (знакомство и ухаживание, помолвка, сватовство), свадьбу и после свадебный ритуалы.
Предсвадебные традиции
Дочери в ингушской семье должны были быть во всем покорны родителям. Их могли отдавать замуж без их согласия. Отец, мог ее выдать за овдовевшего старика, за нежеланного ей, если он из достойной семьи, уважаемых людей. «Он (отец) содержит их, как знает, выдает замуж за кого хочет», — отмечает Ф. И. Леонтович. О том, что она просватана, девушка часто узнавала позже других членов семьи. Как правило, девушка безропотно соглашалась с решением родителей.
Но было бы ошибкой считать, что все браки заключались без согласия девушек и выдавали их за нежеланных им молодых людей. Чаще всего девушка знала, кто ее сватает, и давала свое согласие. Тем более что девушка-ингушка не имела возможности общаться с молодыми людьми из неродственных семей. Девушки вели затворническую жизнь. Круг их общения с молодежью был ограничен. Они могли увидеться с молодыми людьми или обмолвиться словами на свадьбе у родственников, соседей или в гостях, где могли быть и не родственники их семьи, а также у колодца, куда девушки ходили за водой, а парни приходили увидеть девушек, перекинуться с ними словами, а если какая и понравится, после ряда подобных встреч заслать сватов к ее родителям.
Нередки были и случаи, когда жених с невестой не виделись вплоть до самой свадьбы.
Сейчас это сменилось обычаем б1арг тох (поглядеть). Парень, если у него серьёзные намерения жениться на девушке, с друзьями приходит к ней в гости с официальным визитом. Они знакомятся с девушкой, пытаются ее разговорить, наблюдают, как она обслуживает, хвалят ее умения готовить. И меж тем парень с девушкой могут задавать друг другу вопросы, пытаясь узнать друг друга. Причем, они не могут видеться наедине, это считается неприличным. И так, если девушка после этой встречи согласится, он присылает сватов. Девушка не может согласиться напрямую, парню передают ее ответ через родственников. Причем согласие девушки означает, что согласие и ее родителей. Сватовство также официальное мероприятие, на котором старики и мужчины его рода приезжают к ее отцу и старикам ее рода, и спрашивают их согласия, хвалят свою сторону и сторону девушки. После этого обе стороны начинают готовиться к свадьбе.
О так называемом «обычае» умыкания девушек.
Согласно традициям, у ингушей есть только один способ жениться — сватовством.
Некоторые исследователи указывают на второй способ — умыкание невесты. Также многие современные молодые люди, а иногда даже люди пожилого возраста считают умыкание девушек обычаем.
На самом деле умыкание невесты не обычай, а нарушение обычая. Поэтому умыкание девушек всегда влекло и влечет за собой до сих пор преследование со стороны родственников невесты и вражду. То, что влечет за собой вражду, не может быть обычаем, так как обычаи возникали именно для того, чтобы решать все возникающие в обществе проблемы мирно.
По обычаю, даже прикосновение к девушке влекло за собой кровную месть. Варварского отношения к человеку вообще, а тем более к девушке, обычай не может допустить ни в коем случае. Это нарушение его основ.
В старые времена в некоторых случаях умыкание девушки хотя и нарушало обычай, но встречало понимание в обществе. Во-первых, если в семье несколько сестер, старшая из них больна или имеет какой-то физический недостаток, она не может выйти замуж, а пока она не
выйдет замуж, сватовство к младшим сестрам не допускалось. Строго сохранялась очередность выхода замуж по старшинству. Если сватаются к младшей, в то время когда в доме есть старшая сестра, то тем самым старшей сестре наносится сильная душевная рана, и она как бы признается неполноценной. Если девушка признается неполноценной, то и на всю семью ложится печать неполноценности. В таком случае младшая сестра способом умыкания может выйти замуж, не оскорбив этим старшую сестру.
В старые времена также молодой человек иногда шел на нарушение обычая, если сама девушка согласна была выйти за него замуж, а родители не соглашались, или же у молодого человека не было материальной возможности жениться по обычаю.
К тому же умыкание невесты всегда было сопряжено со смертельной опасностью для молодого человека, решившегося на этот шаг. Для этого ему необходимы были такие качества, как мужество, смелость, готовность рисковать жизнью за любимую девушку. В те времена девушки не работали, не учились, в город или село одни, без сопровождения, они не выходили. Для того чтобы украсть девушку, молодому человеку с риском для жизни приходилось забираться в ее дом и в таком случае любой родственник мог его убить или ранить, и это бывало понято и оправдано обществом.
В наше время, когда девушки учатся, работают, гуляют одни по городу без сопровождения, нет ничего мужественного в умыкании невесты. Это уже преступление.
Иногда работники науки, средств массовой информации, служители культа, старики из-за непонимания сути обычая потакают подобным преступникам, объявляя варварское умыкание девушек обычаем, которое на самом деле является насилием.
Моральное состояние любого общества определяется отношением в нем к женщине. Женщина — самое святое в обществе, так как она чья-то (или будущая) мать, дочь, сестра, невеста, жена. У ингушей женщина всегда почиталась. Отношение к ней всегда было трепетное,
уважительное. За оскорбленную честь женщины вступались все мужчины рода. Любой мужчина был готов умереть, защищая честь представительницы своего рода. Иногда целые роды погибали в войнах, начавшихся из-за оскорбления женщины. А умыкание девушки есть сильнейшее оскорбление ее роду и ее семье.
Таким образом,это не является обычаем. Это преступление и по обычному праву, и по шариату.
Свадьба
Издревле считалось, что в день свадьбы невесту могут сглазить, поэтому ее сверху накрывали большим белым покрывалом из плотной ткани, чтобы наглухо закрыть лицо. Когда невесту вводили в дом, покрывало с нее снимали. В ингушской традиции под эту непрозрачную ткань надевали тонкую вуаль. Верхний край ее должен был прикрывать лицо новобрачной, и только гости имели право поднимать вуаль и смотреть на невесту.
О том как проходил процесс свадебного поезда «замеш».
Заблаговременно определялся состав свадебного поезда — «замеш», участники которого должны были поехать за невестой, а затем принять активное участие во всех свадебных обрядах. В его состав входила молодежь из семей «захалаш» (свояченицы сына, брата, золовки и девери дочерей и сестер), племянницы и племянники матери, соседская молодежь, а также двоюродные братья и сестры жениха). Родные сестры жениха оставались дома. Они встречали и угощали многочисленных гостей, оказывали им внимание. Как правило, близкому родственнику или другу жениха из благополучной семьи давалось почетное поручение вывести невесту из девичьей комнаты, посадить ее в свадебную карету или на арбу. Так же одной из почетных родственниц или подруг невесты, тоже из благополучной семьи, поручали «маха болла» — приколоть иглу с белой ниткой к подолу «чокхи» — свадебного платья невесты перед ее выходом из отцовского дома, а также положить завернутый в белый платочек серебряный рубль («белый рубль») или разменный червонец — «кIай ахч», что символизировало пожелание невесте быть счастливой и хорошей хозяйкой, швеей. Этот платок, червонец и ленту, привязанную к косе, женщина хранила всю жизнь как дорогую реликвию и талисман. Поручение «маха болла» для девушки было почетным и приятным делом.
Утром в зависимости от расстояния до дома невесты — в 10—11—12 часов первого дня свадьбы из дома жениха отправлялась свадебная процессия за невестой. Число участников свадебного поезда в среднем составляло 15—30 и более человек. Однако к свадебному поезду присоединялась молодежь, имеющая своих коней, а также специальная подвода с детьми, а позже — машина. В доме невесты собравшиеся здесь гости с волнением ждали появления «замеш». Состоятельные родители приглашали в дом участников свадебного поезда и угощали их. Приезжие юноши и девушки со свадебного поезда знакомились с молодыми гостями в доме невесты. Тут устраивались танцы, смотрины. Хозяйские дочери, занятые обслуживанием гостей, в этом веселье участия не принимали. Напротив девушек рассаживались гости — парни, возглавляемые тамадой. Впереди на почетном месте стояли девушки и усаживались юноши дальних родственников — «захалаш», соседская молодежь и их друзья, «бехке нах» — почетные родственники. После приветствий своих «захалаш» и представлений друг другу хозяева начинали веселить гостей, организуя «зоахалол» — символическое сватовство и танцы. Для «зоахалол» молодежь собирали отдельно. Там были «девушки из свадебного поезда» — «замеш мехкарий» и молодые люди — гости с невестиной стороны. И наоборот — молодые люди из «замеш» и девушки со стороны невесты. Причем, молодые люди рассаживались на стульях, поставленных в ряд. Напротив становились стройные девушки в нарядных свадебных платьях — «чокхи». В этих нарядах они выглядели грациозно и величаво.
После окончания «зоахалол» и танцев совершали обряд прикалывания иголки к подолу юбки невесты. О готовности невесты к выводу сообщали старшему свадебного кортежа. Последний отдавал распоряжение вывести невесту из дома. Юноша, которому было поручено совершить обряд вывода невесты, отправлялся в сопровождении двух-трех дружков жениха в ее комнату. В некоторых селах существовала забавная затея не впускать гостей и не выпускать невесту без выкупа. Дверь помещения, где находилась невеста, охранялась молодыми женщинами, которые требовали выкупа. Обе стороны вступали в шуточные пререкания. Сторона жениха требовала отпустить с ними невесту, так как она уже «тха саг» — «наш человек». Невестина сторона настаивала на том, что она еще в доме отца и принадлежит им. У окружающих эти пререкания вызывали смех и веселье. Кончалось это тем, что или женщины уступали или молодые люди давали выкуп. Однако требование выкупа многие не одобряли. Этот обычай широко не распространен. В старину девушки, приехавшие за невестой, и родственницы невесты пели свадебные шуточные песни. Они становились в два ряда друг против друга и обменивались шуточными песнями, имеющими целью высмеять противную сторону и воспеть достоинства своей.
После этих шуточных состязаний женщины прощаются с невестой. Молодые люди начинают стрелять из огнестрельного оружия, имитируя победу рода жениха над родом невесты. Затем свадебный кортеж отправлялся в путь. На протяжении всего пути невесте запрещалось оглядываться назад, «чтобы не вернулась отвергнутой в отчий дом». Свадебный поезд включал в свой состав подводы, арбы, линейки, верховых лошадей — в зависимости от состоятельности семьи. На одной линейке, подводе с невестой ехали девушки, особо почитаемые, а впереди сидел молодой человек, выведший невесту из дома ее родителей. По дороге процессия останавливалась, организовывались танцы и другие увеселения. В более ранние времена сельчане останавливали свадебный поезд и требовали выкупа за невесту, а подростки, не получившие выкупа, бросали вдогонку свадебному поезду тухлые яйца. Генетически этот обычай символизировал борьбу двух родов в связи с заменой матрилокального патрилокальным поселением. В конце XIX в. этот обряд утратил первоначальный смысл и воспринимался как действия шуточного характера. Когда свадебный поезд подъезжал к дому жениха, дети, ожидавшие его, извещали об этом семью жениха. Все гости выходили навстречу свадебному кортежу. Молодой человек, сопровождавший невесту и ехавший с ней на одной подводе, помогал ей сойти и, держа своей правой рукой ее правую руку, торжественно вводил ее в «нускала цIа» — в «комнату невесты».
Когда невеста переступала порог дома, одна из женщин семьи жениха стелила под ноги невесте коврик и веник, которые невеста должна была поднять и отложить в сторону, а другая — осыпала невесту сладостями (конфетами, печеньем, разменной монетой и др.).
Этим обрядом символически выражалось пожелание невесте «сладкой», обеспеченной жизни. Затем в чайной ложечке невесте подносили мед и масло, предварительно дав это свекрови. Символически этот обряд означал пожелание: «Будь мягка, как масло, и сладка, как мед», то есть безропотной и ласковой в новой семье.
Давали невесте в руки и младенца, мальчика. Она вручала малышу деньги. Так девушке желали стать матерью сыновей, что всегда было почетно.
После вышеперечисленных обрядов невесту ставили за занавеской, где на нее потом смотрели старики и молодежь. Они давали ей оценку, после чего выходили. Их всех невеста встречала стоя. В день свадьбы к невесте приходил священнослужитель, мулла, чтобы зарегистрировать брак. Жених же в это время не показывался, он гостил в доме кого-то из друзей или родных, по соседству со своим домом. Его развлекали друзья. На третий день к нему приходили родственники невесты, мужчины. Свадебный обряд завершался через две недели после свадьбы, когда невеста выходила за водой.
Послесвадебные обычаи.
Вывод невесты к роднику («нускал хи тIа даккхар»).
К концу недели, со дня свадьбы проводится обряд выхода невесты за водой. «Молодая, дней через 5—15 в сопровождении девушек, идет за водой с гармоникой; у воды происходят угощения и танцы; с этого дня молодая начинает работать и понемногу привыкать к новой супружеской жизни». Через неделю невесту в свадебном наряде под звуки гармошки, вели к источнику, в сопровождении молодых девушек и юношей. У родника происходят угощение и танцы. Невеста уже у источника, загадав желание, вытаскивала иголку из свадебного платья и втыкала в яйцо. Далее она разбивала яйцо о камень так, чтобы его унесло водой. Затем невеста, набрав воды в кувшин, шла домой. Эту воду, сказав, что „это вода, принесенная невестой“, раздавали всем желающим».
Особенный интерес вызывают используемые в обряде выхода невесты за водой предметы — игла, яйцо, как и само место проведения ритуала. То, что игла, прикрепленная в первый день в правую сторону подола свадебного платья, затем втыкалась в яйцо и в таком виде бросалась в воду, отнюдь не случайные действия.
Яйцо, как древнейший мировой символ плодородия, является «олицетворением начинающейся жизни».В космогоническом мифе ингушей говорится, что Земля «имеет вид яйца и стоит на доске, доска — на море, а море — на какой то „темноте“. Если Бог захочет, то он умножит всю землю в яйце». «Известно, что яйцо у вайнахов (ингушей — авт.) в весьма отдаленном прошлом наделялось магической силой, было символом плодородия». В этом смысле показательна информация о том, что «на месте случайно опрокинувшейся люльки надо было разбить яйцо», о трактовке, увиденных во сне предметах — «яйцо, иглы, наперсток. » функционально относящихся к женщине, как предзнаменование «рождения девочки».
Раскалывание или протыкание яйца (также, как и использование в ингушской среде данного действия, как способа избавления от болезни) — наследие архаичного жеста древних ритуалов мифологического устройства мира из хаоса.
Источник
