Этими двумя словами мы по традиции называем те три месяца – с 3 сентября по 30 ноября, – которые провел Пушкин в имении Болдино Нижегородской губернии в 1830 году. Ни один писатель нигде и никогда не совершил то, что сделал Пушкин за эти девяносто осенних дней, в кольце холерных карантинов, на пороге нового и последнего этапа своей жизни.
Здесь же, в Болдине, явно под впечатлением от «Илиады» (эта книга – в переводе Гнедича – только что вышла, и поэт взял ее с собой!) пишет гекзаметром несколько небольших стихотворений.
Видимо, в пушкинском миропонимании начала 30-х годов была внутренняя потребность в гармонии, в душевном равновесии на фоне духовного разлада и ощущения катастрофичности бытия. Как объяснял Достоевский, «потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии. ».
Так или иначе, но Пушкин обратился к стилизации античной поэзии. Стилизация – это намеренное воспроизведение существенных черт какого-либо «не своего», «чужого» стиля литературного направления, эпохи, национальной культуры. В хорошей стилизации на воспроизводимый стиль всегда накладывается собственный.
Пять антологических пьес: «Царскосельская статуя», «Отрок», «Труд», «На перевод Илиады», «Рифма» – воспроизводят черты стиля античной поэзии (стихотворный размер, типичные образы, а главное – взгляд на явления жизни, на мир, свойственный античным поэтам).
Античный (лат. antiguus – древний) – относящийся к истории и культуре древних греков и римлян.
Антологический – написанный в духе древнегреческой лирической поэзии.
По своей лаконичности эти миниатюры порой близки к формам надписи, изречения («Царскосельская статуя» – 4 строки, «Отрок» – 4, «На перевод Илиады» – 2). Белинский писал: «Простота и единство мысли, способной выразиться в небольшом объеме, простодушие и возвышенность в тоне, пластичность и грация формы – вот отличительные признаки антологического стихотворения».
Для уроков словесности и факультативов можно использовать тексты Пушкина из цикла антологических миниатюр.
Антологическое четверостишие Пушкина «Царскосельская статуя» при желании могло бы заменить целый философский трактат о смысле искусства. Это дань Пушкина лицейским впечатлениям, времени, проведенному в Царскосельском парке, прекрасным образам, которые не могли изгладиться в памяти, дань и той земной печали, которая пребывает с человеком вечно:
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок. Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.
Урна (устар.) – сосуд, ваза.
Дева (стар.) – девушка.
Праздный – здесь: бесполезный, ничем не занятый.
Не сякнет – не исчезает.
1. История создания стихотворения.
(Четверостишие написано по воспоминаниям-впечатлениям от знаменитой статуи-фонтана П.П. Соколова «Девушка с кувшином», который сооружен в 1810 г. в Царскосельском парке. Статуя изображает Пьеретту – персонаж из басни Лафонтена «Молочница и кувшин».)
2. Краткая справка о скульптуре.
Возвращаясь из Александровского парка, пойдем в сторону Камероновой галереи (она рядом с Большим прудом) и непременно задержимся у грациозной фигуры бронзовой девушки, сидящей на гранитной глыбе у неиссякаемого источника. Скульптура создана в стиле ампир, для которого характерна бронза. Мы видим плавный силуэт печально склоненной головы. Ощущаем мягкость девического тела, неуловимость струящейся ткани.
В чем созвучность статуи и стихов?
(Стихи эти, классические по форме, созвучны статуе. В четырех пушкинских строчках застыла (как в бронзе скульптуры) печаль. Миг печали, спокойный и умиротворенный в металле, нашел отражение в антологической пьесе Пушкина, в которой выхвачено из потока жизни и остановлено силою искусства не мгновение счастья, упоения полнотой бытия, а мгновение печали.)
Пушкинская «дева» в «Царскосельской статуе» – воплощенное, скульптурно законченное мгновение. Но у этого мгновения есть своя предыстория. Она – в первой строке пушкинской миниатюры: «Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила». Настоящее: «Дева печально сидит, праздный держа черепок».
Проследим по тексту, как Пушкину удалось волшебство скульптора «перевести» на свой, поэтический язык.
Замечено, что Пушкин умел удивительно пластически лепить образы своих героев словом (и глаголом в частности!). Понаблюдаем за глагольными формами, проследим, как в них соединяются конкретность образа и лирическая экспрессия.
В четырех строчках миниатюры – три деепричастных оборота, которые дорисовывают движение:
В «Царскосельской статуе» вечное – не только угол зрения на античность, оно входит и в тему этой миниатюры. Обратим внимание на композицию стихотворения. В чем ее своеобразие?
(Четные строки в чем-то повторяют друг друга:
2. Дева печально сидит, праздный держа черепок.
4. Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.)
В чем различие этих строк?
(Внутрь второй фразы чудно вставлено «устройство» из четырех слов («над вечной струей, вечно»), которое вдруг заработало наподобие perpetuum mobile. И вот уже сквозь бытовое и преходящее («праздный держа черепок») проступило вечное. В этой строке (4-й) заключено сжатое изложение всей темы!
Над страницами журнала «Лицейский мудрец»
Какова смысловая функция повторяющихся слов?
(Мы видим, что смысловые акценты слова, переклички и сближения ведут нас к существу авторской мысли о вечной струе жизни.
Вечная струя жизни – символ, насыщенный античными философскими ассоциациями. Образ потока, реки бытия, знаменующий вечное обновление и одновременно вечное постоянство неиссякающей жизненной стихии, – к нему не однажды прибегали античные философы.)
Какая мысль о жизни и чуде искусства заключена в последней строке, в которой варианты повторяющегося слова: вечный – вечно?
(Совершилось чудо одухотворения. Жизненный миг преобразился, наполнился смыслом и, одухотворенный, перестал быть мгновением, сделался причастным к вечности.)
Разрушая традиционные языковые каноны романтизма, Пушкин резко сокращает количество прилагательных в роли определений, но те, что он употребляет, несут огромную смысловую и экспрессивную нагрузку. Докажите это на примере стихотворения «Царскосельская статуя».
(Прилагательное-определение вечный указывает на такое качество предмета, которое определяет его сущность. Одним метким словом-прилагательным сказано о Вечности.
Вечный – 1. Бесконечный, сохраняющийся на многие века, не перестающий существовать. 2. Бессрочный.
вечно сидит (наречие при глаголе).
В простом как будто описании скульптуры звучит мысль Пушкина о чуде искусства, которое способно частный случай возвести в художественный образ и сохранить его навеки для людей, т.е. перевести в вечность!)
Нумер 14. Здесь жил лицеист Пушкин
В какой строке заключено это «чудо одухотворения»?
(Сдвиг произошел в третьей строке. Здесь удивительно само удивление: человек знает, что перед ним статуя-фонтан, что все объяснимо, что устройство простейшее, и все же восклицает: «Чудо!». Это-то восклицание и определяет дух всего стихотворения; читая его, мы учимся удивляться. Искусства без удивления не бывает.)
Проследим, как ритм гекзаметра передает гулкие раскаты явления этого чуда.
(УрнУ – Уронив – Утес – ЧУдо у-у-у-у! А вот наконец слово веЧность, – точнее, его звукообраз промелькнул в словах пеЧально, Черепок, а затем, ударившись о Чудо, стал самим собою. Оказывается, Вечность была с нами с самого начала, только мы ее не замечали. И понадобилось чудо искусства, чтобы мы ее заметили.)
Обратим внимание на удивительную звукопись:
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок. Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.
Повторяющиеся у, р, ч (у–7, р –9, ч – 6) создают определенное звуковое впечатление. Вслушиваешься в мерное, спокойное течение этого дактилического размера, и кажется, что в самом деле журчит вода, выливаясь из разбитого кувшина.
Мерный – ритмичный, размеренно-неторопливый. Мерный звук прибоя. Мерная речь. Идти мерным шагом.
Почему повторяются и варьируются некоторые слова и как это помогает отобразить волшебство искусства?
(В последних двух строках повторяются и варьируются дева, урна, вода, печально, сидит, разбитой (разбила). Поэту нужен речевой ряд, чтобы на его фоне крупнее и неожиданнее блеснули новые грани слова и смысла.А кроме того, ему нужно повторение слова, ибо нужна единая мелодическая тональность – эта музыка печали, которой пронизано стихотворение. Наконец, речь идет о «чуде», о волшебстве искусства, а настойчивое повторение слова несет в себе эффект магического.)
Источник
Царскосельская статуя
Урну с водой уронив,
об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит,
праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода,
изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей,
вечно печальна сидит. А.Пушкин 1830.
Уже кленовые листы На пруд слетают лебединый, И окровавлены кусты Неспешно зреющей рябины.
И ослепительно стройна, Поджав незябнущие ноги, На камне северном она Сидит и смотрит на дороги.
Я чувствовала смутный страх Пред этой девушкой воспетой, Играли на ее плечах Лучи скудеющего света.
И как могла я ей простить Восторг твоей хвалы влюбленной. Смотри ей весело грустить Такой нарядно обнаженной. А.Ахматова 1916.
Бог ведает о чём.
Но нас волнует Боль её утраты.
И новый век придёт, И волновать Потомков наших Будет эта грусть.
И не изменится по сути Ничего.
И будут те же чувства Так же святы.
И новые напишутся стихи.
И, может быть, я в ком-то Отзовусь. 05.07.2019.
Фонтан «Молочница», получивший известность как «Царскосельская статуя», или «Девушка с кувшином», занимает особое место среди парковой скульптуры Царского Села: это единственная скульптура, специально исполненная для Екатерининского парка и ставшая одним из символов нашего города.
В гербы многих городов помещены изображения символов тех природных условий, которые послужили толчком для возникновения населенного пункта непосредственно на том месте, где они находятся. Например, Берлин построили там, где по преданию была медвежья берлога, и его герб украшен изображением медведя. Символ Рима — волчица, вскармливающая младенцев и т. д. Герб Царского Села, напротив, ничем не напоминает о том источнике, который буквально вдохнул жизнь в эту местность, где сегодня находится один из самых замечательных городов России.
Люди в этой местности стали селиться издавна, значительно раньше того момента, когда здесь появилась шведская усадьба Sarisinoisio («мыза на возвышенном месте»). И, главным образом, благодаря наличию неиссякаемого родника с удивительно вкусной и обильной водой, который находился тогда немного ближе к усадебному дому, чем сейчас. Петру I Сарская мыза гак по нравилась, что он подарил её самому любимому человеку — жене Екатерине I. Императрица была в восторге от открывшегося перед ней вида. От стоявшего на холме дома мызника (позже там выстроят Камеронову галерею), дорожка вела к роднику. Вода этого источника, пробежав по откосу небольшое расстояние, собиралась в живописный водоем:, образовавшийся в результате запруды, устроенной поперек оврага (ныне там находится Адмиралтейская плотина). А далее уже по дну оврага бежал ручей Вангазя, неся свои воды в речку Славянку.
Испив студёной водицы из источника, Екатерина звала к себе самых лучших садоводов, талантливейших зодчих и ваятелей для того, чтобы обсудить с ними планы обустройства Царского Села. И естественно, роднику было уделено особое внимание. До нас не дошли изображения этого источника, но известно, что к нему вела небольшая лестница, выложенная из пудожского камня. Над струей, падающей с деревянного желоба, была устроена арочка, опирающаяся на «колоны, вытесанные из того же камня».
После кончины Екатерины по её завещанию Царское Село перешло в собственность принцессы Елизаветы. Взойдя на престол, дочь Петра I, в отличие от отца, не любила заниматься государственными делами. Зато веселилась и развлекалась безмерно. По её указу в 1757 году была построена Катальная горка, которая располагалась на том месте, где сейчас находится Гранитная терраса.
Сооружения Катальной горки нависали над родником, и его пришлось спрятать в специальную камеру. А воду по водоводу — подземному лотку, мощённому булыжным камнем с деревянными стенками и перекрытием — отвели в сторону, ближе к берегу пруда. На выходе из водовода построили небольшую плотину с водосливом и от неё вырыли достаточно протяжённый и просторный канал с еще одном плотиной на конце. Кстати, канал сохранился до наших дней. Дно канала замостили камнем. Таким образом, получился весьма объёмный резервуар чистой коды, из которого стало удобно черпать питьевую колу вёдрами, как для «работных» людей, так и для лошадей. Их в парке в связи с возводимыми парковыми сооружениями, было предостаточно. Для удобства даже построили два специальных деревянных мостика. В результате была решена ещё одна задача — более полное использование единственного на тот момент источника питьевой воды, которой всё равно не хватало.
В те же годы, а точнее 1 февраля 1758 года в городе Пуэрто-де-ла-Крус на острове Тенерифе в семье одного из потомков короля Канарских островов родился мальчик Августин Хосе Пе-дро дель Кармен Доминго де Канделариа де Бетанкур и Молина. Это событие осталось бы для нас незамеченным, если б впоследствии из этого мальчугана не вырос один из крупнейших инженеров XIX века, с именем которого в России будет связано столько, что звать его будут не иначе, как Августин Августинович Бетанкур, «испанец — российский герой»… К счастью для нас, Бетанкур подружился с послом России в Испании, И. М. Муравьёвым-Апостолом. И тот предложил ему поработать в нашей стране, где способности выдающегося инженера могли бы раскрыться до конца. В 1808 году Августин де Бетанкур был представлен Александру I, и вскоре его в чине генерал-майора ввели в окружение Императора для выполнения «специальных поручений Его Государева Величества». Россия открывала перед испанцем безграничные возможности: ни один серьёзный проект того времени не обходился без его участия. И одно из первых поручений Его Величества было связано с родником в Царском Селе.
Закончилась эпоха женского владычества в России. В 1808–1810 годах по распоряжению императора Александра I началось благоустройство участка на месте бывшей Катальной горы под руководством садового мастера И. Буша и архитектора Л. Руски. На месте разобранной к тому времени (ещё при Екатерине II) Катальной горки, решено было воздвигнуть величественную гранитную террассу. Склон между вновь сооруженной Гранитной террасой и Большим прудом был оформлен в виде зеленых уступов, от террасы к пруду проложили новые дорожки, Речь зашла о том, чтобы «у террасы, где проведена ключевая вода, отделать место сие в хорошем вкусе».
К тому времени в Царском Селе был проведён Таицкий водовод и в водоёмы парков подавалась в большом количестве (более 70 л/сек) чистейшая вода из недр Ижорского плато. Функции местного источника изменились. Отпала чисто утилитарная задача: «водопой» стал не нужен. Зато выросла его декоративная составляющая.
Вникнув в проблему, Бетанкур, судя по его действиям, чётко разобрался с условиями залегания и продвижения воды в этом районе. Он определил, что подземная вода находится внутри горной породы (известняка), являющейся водоносным пластом. Водоупорным пластом была толща кембрийской глины, подстилающая эти породы на глубине трёх-четырёх метров. Водоупор имеет понижение рельефа к Большому пруду, и на склоне происходит естественный выход воды на поверхность. Камеру, которая была построена для защиты природой созданного источника, Бетанкур переделал в каптажную (водозаборную), значительно расширив её и срезав водоносный пласт до водоупора. Еловый сруб камеры, перекрытый двойным накатом, разместил на водоупоре перед водоносным пластом, обложив глиной в качестве глиняного замка с трёх внешних сторон. Одновременно он переделал и всю водоподводящую систему между камерой и каналом, заключив её в чугунные трубы. Поскольку перепад между этими точками составлял почти два метра, Бетанкур предложил устроить фонтан.
Фонтан на камне получился необычный.
Появление загадочной статуи с разбитой урной, из которой льётся вода, на протяжении вот уже двух столетий окутано романтической тайной. И раскрыть её нам, по всей видимости, не дано, поскольку документов нет. Это для придворных острословов всё сразу стало ясно. В те времена были модны басни французского поэта Ж. Лафонтена. Фонтан тут же окрестили «Молочницей», а историю появления её в парке объяснили тем, что будто бы скульптор Павел Петровичем Соколовым вдохновился сюжетом басни и Ж. Лафонтена «Молочница, или Кувшин с молоком»о французской крестьянке Теретте . А то, что на «гром-камень» уселась босоногая красавица в греческой тунике, удивително напоминающая лицом и фигурой Елизавету — жену Александра I, это как-то осталось незамеченным. Или велено было не замечать.
Император Александр I Павлович был женат нанемецкой принцессе Луизе-Марии-Августе Баден-Дурлахской, принявшей при переходе в православие имя Елизаветы Алексеевны. От этого брака в мае 1799 года у них родилась дочь Мария, но, прожив немногим более года, в июле 1800-го она умерла. Смерть дочери потрясла молодую мать. Её опечаленную фигуру можно было часто видеть на дорожках дворцовых парков.
Автор статьи «О чем грустит царскосельская статуя» (Наука и религия, 1999, № 6; Ангел Царя Александра, СПб, 2008) Людмила Бел Озерова утверждает, что в память об ушедшей из жизни дочери Императрицы итальянский скульптор Паоло Трискорни преподнес Елизавете Алексеевне скульптурную композицию — горюющая молодая женщина сидит, подперев голову рукой. (Не этот ли образ был потом положен Бетанкуром в основу его замысла устройства фонтана?)
Желая развеять грусть светлой Императрицы, скульптор дарит ей вторую свою работу — «Девушка, играющая с голубком». Это своеобразный символ веры в то, что у неё дети ещё будут. Так и случилось. В ноябре 1806 года венценосная мать родила дочь, названную ее именем. Но, к сожалению, и она не дожила до двух лет. Маленькие дочери императорской четы упокоились в Благовещенском соборе Александро-Невской лавры, а подавленная горем Императрица стала вести затворнический образ жизни, почти не выезжая из Царского Села.
Здесь уместно немного рассказать об облике самой Императрицы. Вот как передаёт свои впечатления о ней французская художница Элизабет Виже-Лебрен, которую пригласили в 1795 году написать портрет Елизаветы Алексеевны в Царском Селе. Приближаясь к дворцу, художница вдруг заметила в окне нижнего этажа молодую женщину, поливавшую горшок гвоздики. «Ей, казалось не более 17 лет, — писала потом Виже-Лебрен, — черты лица её были тонкими и правильными, а сам склад его восхитительным. Прекрасный цвет лица не был оживлён румянцем, но по белизне своей соответствовал его ангельски кроткому выражению. Пепельно-белокурые волосы ниспадали па шею и лоб. Она была в белой тунике, небрежно перевязанной поясом на талии, тонкой и гибкой как у нимфы. Вся фигура этой молодой особы, облик, который я только что набросала, таким чарующим образом выделялась из глубины комнаты с колоннами, обитой розовым газом с серебром, что я воскликнула: «Да это Психея!». То была великая княгиня Елизавета, супруга великого князя Александра».
Описания современников позволяют судить о ярком впечатлении, производимом Елизаветой на всех, кому доводилось видеть её. Вот как описывал портрет 26-летней уже Государыни (в годы, предшествующие созданию «Царскосельской статуи»), секретарь саксонского посланника: «Трудно передать всю прелесть Императрицы: черты лица её чрезвычайно тонки и правильны: греческий профиль, большие голубые глаза и прелестнейшие белокурые волосы. Фигура её изящна и величественна, а походка чисто воздушная. Словом, Императрица, кажется, одна из самых красивых женщин в мире».
Не удивительно, что многие чистые сердца пылали тайной любовью к своей Государыне. «Вся гвардия, эта истинная элита русской знати, — вспоминала одна из её современниц, — была сердцем и душой предана Императрице; для гвардейцев видеть её было счастьем, служить ей — высшим блаженством Среди блистательных офицеров Императорского Генерального штаба выделялся молодой человек, в звании капитана гвардии. Призванный по долгу службы постоянно находиться рядом с Их Величествами, этот молодой человек позволил себе опасное счастье любоваться своей Царицей. Их многое разделяло, однако любовь, как молния, сверкнувшая в его сердце, отразилась эхом в её душе». Их мимолётный нечаянный роман был жестоко оборван великим князем Константином, давно пытавшимся добиться ответных чувств Императрицы. Предмет единственной страстной любви Елизаветы был подло убит ударом кинжала в бок подосланным убийцей, когда возвращался поздним вечером со спектакля в Эрмитажном театре. Умер кавалергард Алексей Охотников — так звали этого молодого человека — в январе 1807 года на 27-м году жизни и похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Через шесть месяцев после погребения над могилой вырос великолепный памятник, заказанный «некой дамой пожелавшей остаться неизвестной». Мраморный памятник представляет собой скалу, возвышающуюся над надломленным от удара молнии деревом. На скале в тёмном покрывале сидит молодая женщина, склонившаяся над погребальной урной. На мраморной плите, вмонтированной в скалу, выгравированы имя умершего, дата смерти и трогательная эпитафия. Памятник стоит и поныне.
Но вернёмся в Царское Село. Обсуждая проект фонтана с Императором, инженер Бетанкур, возможно, уже имел готовую модель будущего сооружения. Всё остальное было делом техники и исполнялось с невероятной быстротой. Менее года понадобилось, чтобы найти и обтесать соответствующий камень-пьедестал. (А может быть, он был уже для чего-то изготовлен). Придворному скульптору Павлу Соколову поручили скульптурные работы.
И Соколов — вольно или невольно — воплотил в своей работе образ той, кто была хозяйкой царскосельских парков, чья красота в ореоле царственности и романтической судьбы трогала сердце современных ей художников. Скульптор Соколов создал шедевр. У зрителя создается впечатление, что на камне только что сидела реальная женщина, которая превратилась в прекрасную статую. Поражает исключительное соответствие позы, в которой находится бронзовая девушка, с выступом камня, на котором она сидит.
Камень-пьедестал установили чуть ниже разобранной плотники над трубой, по которой вода из каптажной камеры поступала в канал. Тело камня просверлили, и через это отверстие вода из трубы смогла подаваться в «разбитую урну», стоило лишь заткнуть конец трубы под камнем. Все работы велись под строгим началом А. Бетанкура.
Открытие фонтана было назначено к столетию основания Царского Села. Но Соколов физически не успевал перевести гипсовую модель в бронзу. И, тем не менее, фонтан запустили в 1810 году. Только скульптура была алебастровой. Лишь спустя шесть лет 16 июня 1816 года инженер Ф. Каноббио послал донесение в Дворцовое Правление: «Состоящий в верхнем царскосельском саду вновь построенный каскад с алебастровой фигурою, переведён ныне в совершенный свой порядок и совсем окончен». В августе того же года Соколову выплатили 3000 рублей за отливку бронзовой фигуры. В своих формулярных списках он записывает, что «имел счастье выполнить работу по именному Его Величества поручению». Известно, что бронзовая статуя отливалась в литейной мастерской Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, а авторская гипсовая модель ныне экспонируется в Государственном Русском
Здесь же, в Болдине, явно под впечатлением от «Илиады» (эта книга – в переводе Гнедича – только что вышла, и поэт взял ее с собой!) пишет гекзаметром несколько небольших стихотворений.
