Вода портит вино как повозка дорогу

Вода портит вино, как повозка дорогу и, как женщина, — душу…

8 комментариев

Цитаты великих: Иван Бунин о любви и женщинах.

1) Кто женится по любви, тот имеет хорошие ночи и скверные дни.

2) Знаете, на свете так мало счастливых встреч…

3) Есть, брат, женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого от самого никогда и никого не любят.

4) Нет ничего более трудного, чем распознать хороший арбуз и порядочную женщину.

5) Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело.

6) Любовь заставляет даже ослов танцевать.

7) Вода портит вино так же, как повозка дорогу и как женщина душу.

8) Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь.

9) …разве бывает несчастная любовь? Разве самая скорбная в мире музыка не дает счастья?

10) Всё и все, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот вечный страх потери любимого!

11) Ты, кажется, читаешь теперь только затем, чтобы находить что-нибудь насчет себя и меня. Впрочем, все женщины так читают.

12) Как не было ничего дороже вас на свете в ту пору, так и потом не было. Оттого и простить мне вас нельзя.

13) Я боюсь, что я для тебя становлюсь как воздух: жить без него нельзя, а его не замечаешь. Разве не правда? Ты говоришь, что это-то и есть самая большая любовь. А мне кажется, что это значит, что тебе теперь одной меня мало.

14) Но ведь не важен предмет очарования, важна жажда быть очарованным.

15) Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой.

Источник

Иван Бунин. Изречения

Афоризмы Ивана Бунина

А я так люблю тебя теперь, что мне нет ничего милее даже вот этого запаха внутри картуза, запаха твоей головы и твоего гадкого одеколона.

Блаженные часы проходят, и необходимо хоть как-нибудь и хоть что-нибудь сохранить, то есть противопоставить смерти, отцветанию шиповника.

..Бог всякому из нас даёт вместе с жизнью тот или иной талант и возлагает на нас священный долг не зарывать его в землю. Зачем, почему? Мы этого не знаем.. Но мы должны знать, что всё в этом непостижимом для нас мире непременно должно иметь какой-то смысл, какое-то высокое Божье намерение, направленное к тому, чтобы всё в этом мире «было хорошо», и что усердное исполнение этого Божьего намерения есть всегда наша заслуга перед ним, а посему и радость, и гордость.

Больше всех рискует тот, кто никогда не рискует.

Будь щедрым, как пальма. А если не можешь, то будь стволом кипариса, прямым и простым — благородным.

Венец каждой человеческой жизни есть память о ней, — высшее, что обещают человеку над его гробом, это память вечную. И нет той души, которая не томилась бы втайне мечтою об этом венце.

Вероятно, у каждого из нас найдется какое-нибудь особенно дорогое любовное воспоминание или какой-нибудь особенно тяжкий любовный грех.

Вода портит вино так же, как повозка дорогу и как женщина душу.

Всё и все, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот вечный страх потери любимого!

Все, все требуют моего тела, а не души.

Всё проходит, да не все забывается.

Все проходит, мой друг. Любовь, молодость — все, все.

Все человеческие радости бедны,есть в нас кто-то,кто внушает нам порой горькую жалость к самим себе.

Все ритм и бег. Бесцельное стремленье! Но страшен миг, когда стремленья нет.

В сущности, всем нам давно пора повеситься, — так мы забиты, замордованы, лишены всех прав и законов, живем в таком подлом рабстве, среди непрестанных заушений, издевательств!

Всякая любовь счастье, даже если она не разделена.

Гёте говорил, что он за всю жизнь был счастлив всего лишь семь минут. Я все-таки, пожалуй, наберу, наберу счастливых минут на полчаса — если с детства считать.

Да, из году в год, изо дня в день, втайне ждешь только одного, — счастливой любовной встречи, живешь, в сущности, только надеждой на эту встречу — и все напрасно.

Если есть будущая жизнь и мы встретимся в ней, я стану там на колени и поцелую твои ноги за всё, что ты дала мне на земле.

Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого самого никогда и никого не любят.

Есть нечто совсем особое в теплых и светлых ночах русских уездных городов в конце лета. Какой мир, какое благополучие!

Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив. Это и есть счастье.

Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой. Сия-то делается владычицей нашего сердца: прежде нежели мы отдадим о ней отчет сами себе, сердце наше делается невольником любви навеки.

Женщину мы обожаем за то, что она владычествует над нашей мечтой идеальной.

Женщины подобны людям и живут около людей.

Женщины никогда не бывают так сильны, как когда они вооружаются слабостью.

Жизнь есть, несомненно, любовь, доброта, и уменьшение любви, доброты есть всегда уменьшение жизни, есть уже смерть.

Жизнь, как степь, пуста и велика…

Жизнь человека выражается в отношении конечного к бесконечному.

Знаете, на свете так мало счастливых встреч…

Из нас, как из дерева, — и дубина, и икона, — в зависимости от обстоятельств, от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев.

Изумительно убожество человеческих суждений

Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет. Если бы у меня не было рук и ног и я бы только мог сидеть на лавочке и смотреть на заходящее солнце, то я был бы счастлив этим. Одно нужно только — видеть и дышать. Ничто не дает такого наслаждения, как краски…

-Как вы непозволительно красивы!
-Вы находите? И хотите не позволить мне быть такой?

Как дико, как нелепо, страшно все будничное, обычное, когда сердце поражено, — да, поражено, он теперь понимал это, — этим страшным «солнечным ударом», слишком большой любовью, слишком большим счастьем!

Как не было ничего дороже вас на свете в ту пору, так и потом не было. Оттого и простить мне вас нельзя.

Как ни грустно в этом непонятном мире, он все же прекрасен…

… Как отделить реальное от того, что дает книга, театр, кинематограф? Очень многие живые участвовали в моей жизни и воздействовали на меня, вероятно, гораздо менее, чем герои Шекспира, Толстого. А в жизнь других входит Шерлок…

Каждый раз, когда я переживал любовную катастрофу — а их, этих любовных катастроф, было немало в моей жизни, вернее почти каждая моя любовь была катастрофой, — я был близок к самоубийству.

Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь.

Кто женится по любви, тот имеет хорошие ночи и скверные дни.

Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме.

Любовь заставляет даже ослов танцевать.

Люди постоянно ждут чего-нибудь счастливого, интересного, мечтают о какой-нибудь радости, о каком-нибудь событии. Этим влечет и дорога. Потом воля, простор… новизна, которая всегда празднична, повышает чувство жизни, а ведь все мы только этого и хотим, ищем во всяком сильном чувстве.

«Мир — бездна бездн. И каждый атом в нем проникнут богом — жизнью, красотою. Живя и умирая, мы живем единою, всемирною Душою.

Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело.Народу на свете – как звезд на небе; но так коротка жизнь, так быстро растут, мужают и умирают люди, так мало знают друг друга и так быстро забывают все пережитое, что с ума сойдешь, если вдумаешься хорошенько!

Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье. Не Бог, не Бог нас создал. Это мы Богов творили рабским сердцем. Не все ли равно, чем и как счастлив человек! Последствия? Да ведь все равно они всегда существуют: ведь ото всего остаются в душе жестокие следы, то есть воспоминания, которые особенно жестоки, мучительны, если вспоминается что-нибудь счастливое.

Не пекитесь о равенстве в обыденности, в ее зависти, ненависти, злом состязании. Там равенства не может быть, никогда не было и не будет.

Не слова нужно переводить, а силу и дух.

Нет ничего более трудного, как распознать хороший арбуз и порядочную женщину.

Неужели вы еще не знаете, что в семнадцать и семьдесят лет любят одинаково?
Неужели вы еще не поняли, что любовь и смерть связаны неразрывно?
Но ведь не важен предмет очарования, важна жажда быть очарованным.

Она была загадочна, непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения — совсем близки мы все еще не были; и все это без конца держало меня в неразрушающемся напряжении, в мучительном ожидании — и вместе с тем был я несказанно счастлив каждым часом, проведенным возле нее.

От весны, должно быть, грустно. К старости, да еще холостой, мечтательной, становишься вообще гораздо чувствительнее, чем в молодости.

Разве многие не знали, что революция есть только кровавая игра в перемену местами, всегда кончающаяся только тем, что народ, даже если ему и удалось некоторое время посидеть, попировать и побушевать на господском месте, всегда в конце концов попадает из огня да в полымя?

Разум наш противоречит сердцу и не убеждает оного.
«Революции не делаются в белых перчатках…» Что ж возмущаться, что контрреволюции делаются в ежовых рукавицах?

«Святейшее из званий», звание «человек», опозорено, как никогда. Опозорен и русский человек — и что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось «ледяных походов»

. современная уголовная антропология установила: у огромного количества так называемых «прирожденных преступников» – бледные лица, большие скулы, грубая нижняя челюсть, глубоко сидящие глаза.
Как не вспомнить после этого Ленина и тысячи прочих?

Сладко пахнет в Италии земля после дождя, и свой, особый запах есть у каждого ее острова!

Стал однажды старший брат рисовать мое будущее — ну что ж, — сказал он, подшучивая, — и ты куда-нибудь поступишь, когда подрастешь, будешь служить, женишься, заведешь детей, кое-что скопишь, купишь домик, — и я вдруг почувствовал, так живо почувствовал весь ужас и всю низость подобного будущего, что разрыдался…

Страшно сказать, но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чём кричать и писать?

Только человек дивится своему собственному существованию, думает о нем. Это его главное отличие от прочих существ, которые еще в раю, в недумании о себе. Но ведь и люди отличаются друг от друга — степенью, мерой этого удивления.

Тщеславие выбирает, истинная любовь не выбирает.

Убежим! Куда, зачем, от кого? Как прелестна эта горячая, детская глупость: «Убежим!»

Хожу без работы, пошел в Совет депутатов просить места – мест, говорят, нету, а вот тебе два ордера на право обыска, можешь отлично поживиться. Я их поспал куда подале, я честный человек…

Человек свои собственные тридцать лет прожил по человечьи — ел, пил, на войне бился, танцевал на свадьбах, любил молодых баб и девок. А пятнадцать лет ослиных работал, наживал богатство. А пятнадцать собачьих берёг своё богатство, всё брехал и злился, не спал ночи. А потом стал такой гадкий, старый, как та обезьяна. И все головами качали и на его старость смеялись.

Человеческое счастье в том, чтобы ничего не желать для себя. Душа успокаивается и начинает находить хорошее там, где совсем этого не ожидала.

Шел и думал, вернее, чувствовал: если бы теперь и удалось вырваться куда нибудь, в Италию например, во Францию, везде было бы противно, – опротивел человек! Жизнь заставила так остро почувствовать, так остро и внимательно разглядеть его, его душу, его мерзкое тело. Что наши прежние глаза, – как мало они видели, даже мои!

Я боюсь, что я для тебя становлюсь как воздух: жить без него нельзя, а его не замечаешь. Разве не правда? Ты говоришь, что это-то и есть самая большая любовь. А мне кажется, что это значит, что тебе теперь одной меня мало.

Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.

Я не червонец, чтобы всем нравиться.

Я никому ничего не должен, я в долг не занимал.

Я считаю «Тёмные аллеи» лучшим, что я написал, а они, идиоты, считают, что это порнография и к тому же старческое бессильное сладострастие. Не понимают, фарисеи, что это новое слово в искусстве, новый подход к жизни!

Я под всякими предлогами внушал ей одно: живи только для меня и мной, не лишай меня моей свободы, своеволия, – я тебя люблю и за это буду еще больше любить. Мне казалось, что я так люблю ее, что мне все можно, все простительно.

Источник

Иван Бунин
«Темные аллеи — Примечания»

«Темные аллеи — Примечания»

1 Дай им вечный покой. Господи, и да светит им вечный свет (лат.).

2 Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет! (лат.)

3 Нет ничего более трудного, как распознать хороший арбуз и порядочную женщину (франц.)

4 Добрый вечер, сударь (франц.).

5 Вода портят вино так же, как повозка дорогу и как женщина душу (франц.)

7 Красной икры, винегрета. Два шашлыка. (франц.)

8 Это я вас благодарю (франц.).

9 Милосердный господь всегда дает штаны тем, у кого нет зада. (франц.)

10 Кто женится по любви, тот имеет хорошие ночи и скверные дни (франц.)

11 Терпенье — медицина бедных (франц.).

12 Приходящая домашняя работница (франц.).

13 Любовь заставляет даже ослов танцевать (франц.).

14 Гарсон, кружку пива! (франц.)

15 Старый сатир! (франц.)

16 Нет писем, сударь, нет телеграмм (франц.)

17 Иностранные газеты! (франц.)

18 Будем веселиться! (лат.)

19 Говорите за себя. (франц.)

20 Это камаргианка (франц.).

21 Скажите, Одетт, кто эта дама? — Какая дама, сударь? — Дама брюнетка, там? — Какой стол, сударь? — Номер десять. — Это русская, сударь. — Ну, и. — Я ничего не знаю о ней. — Она у вас давно? — Три недели, сударь, — Всегда одна? — Нет, сударь. Был один господин. — Молодой, спортивного вида? — Нет, сударь. Очень задумчивый, нервный. — И в один прекрасный день он исчез? — Да, сударь (франц.).

22 Довольно. Правда, мадам? (франц.)

Иван Бунин — Темные аллеи — Примечания, читать текст

См. также Бунин Иван — Проза (рассказы, поэмы, романы . ) :

Темные аллеи — Речной трактир
В Праге сверкали люстры, играл среди обеденного шума и говора струнный.

Темные аллеи — Руся
В одиннадцатом часу вечера скорый поезд Москва — Севастополь остановил.

Источник

Вода портит вино как повозка дорогу